Иан потемнел лицом и бросил на брата свирепый взгляд.
– Ты поедешь со мной. Мне нужны будут люди. – Он не такой дурак, чтобы оставить свою молодую жену с человеком, который желал ее. И возможно, все еще желает.
Рассерженный, он бросил взгляд на Сесиль. Неудивительно, что Тавис дурел, когда смотрел на нее. От солнечного света волосы ее блестели, как золото высочайшей пробы, а глаза светились, как чистые сапфиры.
– И чтобы ты знала на будущее – ты подчиняешься мне во всем.
Смущенная тем, что он позволяет себе так обращаться с ней в присутствии посторонних, Сесиль тут не нашлась.
– Да, – ответила она с явным спокойствием, – я буду послушной женой или сбегу, как это сделала твоя мать.
Ярость застлала глаза Иана, и на какое-то мгновение она подумала, что он ее ударит. Гнев, темный и жгучий, обволакивал ее. Но, она заметила, Иан овладел собой. И в том, что он одолел такую ярость, было что-то пугающее.
– Никогда, – сказал он низким и гневным голосом, – никогда больше не упоминай при мне о моей матери.
Он отвернулся, и Сесиль поняла, что совершила ужасную ошибку. Ей было стыдно за то, что она умышленно причинила ему боль. Она вышла замуж для того, чтобы облегчать, а не усложнять его жизнь. Закусив губу, она стояла и смотрела, как он идет к караульному помещению. Да, ей будет нелегко перебороть себя. Сейчас. И с таким человеком.
Отец Эйндреас шагал по узким улочкам Эдинбурга с чувством определенного удовлетворения. Вот где он должен был находиться все время. Вот где нужны Божьи слуги. Здесь, а не в каком-нибудь захолустном замке, обитатели которого играют в религию. Он содрогнулся от мысли, что мог бы остаться там еще на три года вне борьбы за заблудшие души.
Но здесь, в этом великолепном городе, уверенная рука Мари де Гиз чувствовалась во всем. Правда, те, которые называли себя реформаторами, не были полностью повержены, но ценою своей жизни уже знали свое место. Даже еретики-англичане постепенно покидали Шотландию, с тех пор как в начале прошлого года умер их король. И хотя его преемник Эдвард был протестантом, он был, слаб здоровьем, что рождало надежду на то, что на английском троне еще может воцариться католик.
Да, это прекрасно – чувствовать себя участником крестового похода за господство католической церкви. Дочь Лотаринга, сама того не ведая, оказала ему неоценимую услугу, хотя он никогда не простит ей унижения, которому подверг его ее дурно воспитанный брат. Если бы он мог отблагодарить ее за это, он бы не упустил такой возможности. В конце концов, она задела не его достоинство, а самого Господа, поскольку кем он был, как не его слугой?