– Сам убью его! – вскипел грузин, начинавший понимать, что это правда. – Вор в законе не может быть агентом мусоров.
– Опять, – разозлился Дронго. – Я тебе уже объяснил, что никакой он не агент. Может, мусора сами на него работают?
– Это да, – сразу согласился Манучар. – Знаешь, сколько кормится вокруг него людей?
– Значит, так, – подвел мрачные итоги Дронго, – у нас остался только один шанс – взять Юркова.
– Ворваться в банк? – испугался Манучар. – Там такая охрана! Не дадут уйти живыми, сразу порешат.
– Прежде чем что-то говорить, нужно думать, – строго одернул его Дронго. – Сам советовал мне говорить, думая, а теперь несешь ерунду. Кстати, откуда это слово «порешат»? Ты не мог слышать его в Грузии.
– Верно, – улыбнулся Манучар. – Пять лет назад я приехал на соревнования в Москву. Выпили, закусили. Там девушки красивые были, а какие-то ребята стали к ним приставать. Одна из девушек с моим знакомым была. Вмешался я в драку. Получил три года. Полгода сидел, по амнистии вышел. Тогда меня Давид и взял на работу. А говорить «порешат» научился у одного заключенного: вместе в камере сидели, его любимое слово было.
– Солидная биография. Теперь ясно, что у вас общего с Давидом.
– Перестань смеяться.
– Плачу, плачу над твоей глупой судьбой. И сколько ты будешь у Давида в пешках ходить? Еще пять лет, десять? Ты же был спортсменом – иди преподавать, детей учи.
– А платить будут? – горько спросил Манучар. – Я из тюрьмы вышел, думал: все, больше туда никогда не вернусь. Решил работать устроиться. Как раз началась эта… в общем, Гайдар начал свои реформы. И у нас Гамсахурдиа бежал. Шеварднадзе пришел. Где найти работу? Куда пойти? Давид платит сто долларов в месяц, наш министр внутренних дел получает три доллара. Спроси, как он живет, если я на сто не могу нормально жить.
– Это бич кавказских республик – массовая коррупция, – тихо произнес Дронго. – Воруют все, все, кто может и хочет.
– А раз знаешь, зачем спрашиваешь? Знаешь, сколько получал бы я в спортивной школе? По сегодняшнему курсу – пятнадцать центов. Нищим такие деньги давать стыдно. А я должен жить и семью кормить. Ты можешь прокормить семью на пятнадцать центов, если это три кило яблок? Ты говоришь, глупая судьба, – горячился Манучар, – а ты жил моей жизнью? Тебе за этого Реваза дали сто тысяч на расходы и еще сто дадут после. А мне – шиши. Может, хозяин пожалеет, накинет десятку-другую. А если я ошибусь, из моей спины нарежут ремни и спустят на дно Куры.
– Можно открыть свое дело, – предложил Дронго.
– А начальный капитал? А Давид и Арчил? А министр внутренних дел, а прокурор, а судьи, а политики? Все кушать хотят. Все сядут тебе на спину и скажут: давай, Манучар, работай, зарабатывай для нас. И никуда не убежишь.