Пациент с рассеянным склерозом вошел в мою комнату на костылях. Он раскачивался взад и вперед.
— Я заметил, что вы раскачиваетесь, — сказал я ему, — но, может быть, это раскачивание — как раз то, что вам нужно.
— Кто вы такой, чтобы знать, что мне нужно? — последовал резкий ответ.
Я сказал, что раз с ним это происходит, значит зачем-то это нужно.
— В конце концов, — заметил я, — не умышленно же вы это делаете.
С этим ему пришлось согласиться. Тем не менее я принес извинения за упоминание о его раскачивании и спросил: "Что, не будем больше говорить на эту тему?" Он, однако, заявил, что хочет разобраться, что же кроется за моей загадочной фразой. Он предложил, чтобы мы вместе попытались выяснить, почему он раскачивается. Я попросил его отбросить костыли. Это ужасный опыт для человека, который не в силах держаться на ногах. Когда он их отбросил, я сказал: "Прочувствуйте все, что происходит с вами, пока вы стоите без опоры".
Он опять рассердился и отверг мой совет. Тогда я изменил подход, подобрал костыли и вернул их ему со словами: "Забудем об этом". Пациент тем не менее хотел разобраться в своей страшной болезни. В конце концов он все же решил расстаться с костылями и начал раскачиваться как пьяный. Он не мог сделать ни шага, его ноги просто не работали. Внезапно он упал.
"У меня было такое чувство, будто что-то толкнуло меня", — сказал он мне. Я отважился предложить ему повторить эксперимент и на этот раз быть очень внимательным, когда он будет падать, и постараться понять, что же его толкает. Когда он снова поднялся на ноги, то сообщил, что испытал чувство, будто кто-то другой управлял им, а сам он потерял контроль над собой. Затем он поведал мне, что, хотя у него и не было никогда контроля над собой, но он всегда мечтал быть хозяином самому себе и всецело контролировать свое поведение и чувства. Например, он недавно влюбился (дословный перевод — "впасть в любовь" — прим. перев.) и хочет подавить свое чувство, но не может. И тут, похоже, нечто заставляло его падать.
Я объяснил ему, что вполне понимаю его желание контролировать свою жизнь, но, видимо, его процесс — это как раз переживание «неконтролируемости», и ему следует пойти по этому пути. Тогда он собрался с духом и встал прямо — при этом он даже перестал шататься — и стоял, как я или вы, абсолютно нормально.
— О! поразительно, — сказал он, — если я отпускаю себя, я могу стоять совершенно спокойно.
— Конечно. А может быть, вам так же поступить и со своей любовью? — спросил я.
Несмотря на то что пациент только что осознал суть своей проблемы, он отнюдь не был уверен в том, что сможет отпустить себя, поскольку все еще слишком хотел контролировать себя. Я сказал ему тогда: "Идите вперед и делайте со своей жизнью то, что вам нужно. И если вас будет одолевать тревога по поводу вашей болезни, то отождествляйте себя с процессом болезни, а не своим «эго», и тогда вы почувствуете свободу и откажетесь от контроля". Вот парадокс: болезнь может сама лечить себя; сновидящее тело само является ответом на свои собственные проблемы. Чем больше пациент отказывается контролировать себя, тем больше контроля он обретает, тем в большей степени становится хозяином своей жизни! Иногда риск оказывается самой безопасной стратегией.