— Не знаю. Он никогда не говорил об этом, а когда я спрашивала, делал вид, будто не слышит.
— Ясно, — сказал Фалькон. — Расскажите мне о нынешних отношениях между Районом и вашим мужем.
— Какие отношения вы имеете в виду?
— Ведь это Рамон познакомил вас с Раулем, не правда ли?
— А-а, так для вас события двенадцатилетней давности — свежайшие факты, — съязвила она. — С чего же начать?
— Как насчет «Экспо — девяносто два»? Те имена, которые я вам называл, были связаны…
— Ну-у, это было всего девять лет назад. Вы становитесь современным человеком, старший инспектор.
— Как вы думаете, если бы вас в детстве изнасиловали, как долго вы носили бы в себе обиду и боль?
Ответом было безмолвие, такое глубокое и настолько затянувшееся, что Фалькон окликнул собеседницу, чтобы удостовериться, что она все еще находится на другом конце провода.
— Что за имена и при чем тут совращение детей? — спросила она теперь уже раздраженно.
— Это часть полицейского расследования, которая должна оставаться тайной, — спокойно произнес он. — Но одно имя вы знаете… Эдуардо Карвахаль.
— Если вы скажете, что либо мой муж, либо Рамон имели какое-то отношение к педофилам, вам придется ответить передо мной и моими адвокатами.
— Продолжайте читать газеты, — парировал он, и она шваркнула телефонную трубку.
Через считанные секунды зазвонил мобильник. Фалькону никак не удавалось отойти от телефона после того, как он прогулялся к банкомату. На нем просто свет клином сошелся.
— Где вы находитесь? — спросил комиссар Лобо.
— Мне пока не удалось выбраться из дома, — ответил Фалькон. — Я только и делаю, что отвечаю на звонки.
— Ладно, — бросил Лобо. — Я буду в кафе внутри «Пласа-де-Армас», в ближайшем к проспекту Кристо-де-ла-Экспирасьон. Через пятнадцать минут.
Лобо никогда прежде не встречался с ним вне управления, да еще в таком месте. Это могло означать только одно: предмет предстоящей беседы был слишком щекотливым для всеслышащих бетонных стен полицейского управления.
Едва Фалькон ступил во внутренний дворик, как снова зазвонил стационарный телефон, и ему пришлось вернуться. Он рывком снял трубку и прижал к уху. Тишина.
— Diga.
— Что вы теперь думаете о Районе Сальгадо, Tio[105] Хавьер?
— Привет, Серхио. — Выброс адреналина помешал ему придумать что-нибудь похлеще.
— Не называйте, меня так.
— Тогда и ты не называй меня дядей, — произнес Хавьер.
— Вы не ответили на мой вопрос о коллекции картинок Иеронима Босха, принадлежавшей вашему старинному приятелю… отличный тайничок, не правда ли?
— Картинки действительно непристойные, но у нас в стране существуют законы, предусматривающие суровое наказание для растлителей детей. Тебе не следовало самому…