Так ребенок, втайне ожидая к Рождеству лошадку с изумрудными глазами, умом понимает, что дорого и невозможно. И, подхватив из-под елки наутро носок со сластями, кружит по комнате, счастливо улыбаясь и раздаривая конфеты.
Но если вдруг, по мановению волшебства, мерцает под елкой заветная лошадка… Замерев как вкопанный, он стоит ни жив ни мертв… И долго еще ходит кругами, осторожно приближаясь, не в силах поверить до самой глубины души.
"А вдруг он приехал без нее?" – подумал Джулио и снова поднес карточку к глазам. "Граф Скавронский имеет честь… – разглядел он, наклонив квадратик к неверному свету лампады. – Почерк мужской… Или женский? Если без нее – тогда другое дело… Тогда можно не ехать. То есть наоборот, тогда можно ехать… То есть…"
Джулио опустил руку и прислонился к стене.
"Ну вот и бесы на Страстной неделе… – безразлично подумал он. – Неужели она здесь?"
Швырнув карточку на бюро, Джулио заходил по кабинету, нервно поглаживая запястье раненой левой руки.
"Нельзя. Ни за что! – Джулио остановился посреди кабинета. – Так можно найти миллион причин. Миллион "за", миллион "против"… Миллионная – это в двух шагах…"
– Жюльен! – крикнул он.
В дверь засунулся Жюльен.
– Же ву зан при, – сказал Жюльен.
– Одеваться, – бросил Джулио.
Жюльен отрицательно покачал головой:
– Одного вас не велено…
– И плащ, – сказал Джулио. – Шпагу и плащ.
Через полчаса Джулио обнаружил себя под окнами дома на Миллионной.
Во втором этаже горели три окна.
"Три, – подумал Джулио. – Почему только три? Почему не пять? Или семь?"
Жюльен ошалело ходил поодаль, проклиная больного Робертино, рыцарей и в целом российско-мальтийские дипломатические отношения.
Прислонившись к мокрой коре старого вяза, Джулио сомнамбулически смотрел сквозь решетку голых ветвей на страстно-желтые прямоугольники окон. Он переводил глаза с одного окна на другое и третье, силясь угадать – которое?… В крайнем левом портьеры, распахнувшись внизу, образовывали интимный треугольный просвет, укрытый, правда, кокетливой кружевной гардиной.
"Плохо, что Робертино болеет", – подумал Джулио.
В это время Катя, поднявшись вместе с сестрой после чая обратно к себе, подошла к окну и, откинув портьеру, прислонилась разгоряченным лбом к стеклу.
"Санкт- Петербург, -подумала она. – Боже мой!…"
Александра подошла сзади и, обняв, поцеловала Катю в душистый водопад волос.
– Все сошли с ума, – сказала Катя шепотом в стекло. – Как хорошо!
– Но он же знает, что у тебя ночует сестра, – ответила Александра, горячо и сладко дыша Кате в затылок.
– Разве? – Катя слепо глядела в окно.