Но размеры этой женщины были ничто по сравнению с безмерностью охватившего ее ужаса. Ее безжизненное, обрюзгшее лицо, покрытое толстым слоем косметики, выражало не просто страх, а настоящую панику. Вряд ли это объяснялось присутствием целой толпы полицейских и даже близостью мертвого тела. Эллери внимательно рассматривал ее. На заплывшем жиром горле нервно пульсировала жилка, а левый глаз непроизвольно подергивался. Толстуха дышала медленно, с трудом, как если бы страдала астмой.
— Все как в плохом спектакле, — хмуро буркнул он. — Интересно, что ее так тревожит?
— Трудно сказать... А это, полагаю, сидят Мунны? — пробормотал судья Маклин. — Прелюбопытный зверинец, сынок.
Эту женщину не узнать было трудно. Ее красивое лицо не сходило со страниц газет и журналов. Будучи родом из грязной провинциальной дыры Среднего Востока, она заблестела в лучах ненадежной славы прежде, чем ей исполнилось двадцать, став победительницей многочисленных конкурсов красоты. Какое-то время она была моделью — обладая прелестным лицом, с необыкновенно белой кожей и стройной фигурой, она была на редкость фотогенична. Потом она исчезла и через некоторое время появилась в Париже в качестве жены американского миллионера. Двумя месяцами позже выгодно развелась и заключила контракт с Голливудом на съемку в фильме.
Этот эпизод ее жизни был одновременно скоротечным и бурным. Не обладая особыми талантами, она успешно прогремела в нескольких громких скандалах и, оставив Голливуд, вернулась в Нью-Йорк, почти одновременно с этим заключив другой контракт, на этот раз возникнув в схожей роли на Бродвее. И вот тут-то Сесилия Болл и в самом деле нашла себя, ибо ее скандальная слава переходила из одного ревю в другое с той космической скоростью, какая возможна лишь на Бродвее и в балканской политике. Потом она встретила Джозефа А. Мунна.
Мунн был тот еще крепкий орешек. Парень с Дальнего Запада, в тяжелые времена забивавший скот за тридцать долларов в месяц, он вступил в карательную армию Першинга[6] во время войны с Панчо Вильей, потом попал в водоворот европейского конфликта. Заслужив звание сержанта и две медали во Франции, он вернулся в Штаты героем без гроша в кармане и с тремя шрамами от шрапнели. Однако эти раны не уменьшили геркулесовой силы Мунна, что следует из его дальнейшей истории. Почти сразу же он покинул Нью-Йорк и исчез на видавшем виды лайнере. Много лет о нем не было ни слуху, ни духу. Затем, неожиданно, он вернулся в Нью-Йорк — уверенный в себе сорокалетний мужчина, смуглый как метис, с такими же курчавыми, как и в молодости, волосами и состоянием в несколько миллионов долларов. Как он их заработал, не знал никто, кроме его банкира; но слухи утверждали, будто источником его богатства послужили революция, скот и рудники Южной Америки.