— А что вот насчет этого, Чарли? — спросил он, играя шпагой.
— У меня возникло такое чувство, что он пытался защитить нас, произнес я, сделав шаг вперед. — Прикрой меня, я хочу кое-что попробовать.
— Ты уверен, что сможешь двигаться достаточно быстро? — осведомился он. — С этим боком…
— Не беспокойся, — бросил я чуть веселей, чем было необходимо.
Я продолжал идти. Он был прав насчет моего левого бока, где рана от охотничьего ножа все еще тупо побаливала и, кажется, замедляла мои движения. Но Грейсвандир по-прежнему был у меня в правой руке, и это был один из тех случаев, когда мое доверие своим инстинктам превышало все прочее. Я полагался в прошлом на это ощущение, и с хорошим результатом. Бывают времена, когда такой риск кажется просто необходимым.
Рэндом переместился вперед и направо.
Я повернулся боком и протянул левую руку так же, как протянули бы вы, знакомясь с чужой собакой. Наш геральдический спутник выпрямился и повернулся.
Он снова оказался с нами лицом к лицу и изучал Ганелона слева от меня. Затем он рассмотрел мою руку. Он опустил голову и повторил клевательное движение, очень тихо каркнул — слабый булькающий звук поднял голову и медленно вытянул ее вперед. Он вильнул своим огромным хвостом, коснулся клювом моих пальцев, а затем повторил представление. Я осторожно положил ладонь ему на голову. Виляние усилилось, голова оставалась неподвижной. Я мягко почесал ему шею, и тогда он медленно повернул голову, словно наслаждаясь этим. Я убрал руку и отступил на шаг.
— По-моему, мы — друзья, — тихо прошептал я. — Теперь попробуй ты, Рэндом.
— Шутишь?
— Я уверен, что опасности нет. Попробуй.
— А что ты сделаешь, если окажется, что ты не прав?
— Извинюсь.
— Великолепно!
Он подошел и подал руку. Зверь остался дружелюбным.
— Ладно, — промолвил Рэндом, спустя некоторое время. Он все еще гладил ему шею. — И что же мы доказали?
— Что он сторожевой пес.
— Что же он сторожит?
— Очевидно, Лабиринт.
— Тогда, на первый взгляд, — заметил, отходя, Рэндом, — я бы сказал, что его работа оставляет желать лучшего.
Он показал на темный участок.
— Что вполне понятно, если он также дружелюбен со всеми, кто не ест овес и не ржет.
— Я полагаю, что он очень разборчив. Возможно также, что он был поставлен здесь для того или после того, как были нанесены повреждения, для защиты от дальнейших подобных действий.
— И кто же его поставил?
— Сам хотел бы знать. Явно кто-то из наших.
— Ты можешь получше испытать свою теорию, позволив Ганелону приблизиться к нему.
Ганелон не шевельнулся.
— У вас может быть семейный запах, — проговорил, наконец, он, — и он благоволит только амберитам. Так что, спасибо, я воздержусь от этого действия.