– Эй, есть кто живой? – слышится снаружи.
Голос подозрительно знаком. У кого в моей прошлой жизни был такой? Кажется, у Борислава.
– Эй, Красный волк! Ты там ласты не склеил часом? – снова кричат снаружи. Это уже Милан. Точно, он. Все-таки свои.
– Вперед! – шипит Кен и устремляется на прорыв. Верный Пятница скачет следом, басом пища от страха.
– Кен! Братан! Это свои! – кричу я вслед стремительной фигуре.
Пустое. Он меня не слышит. Раздается лязг, чей-то удивленный возглас и сразу, без паузы – глухой удар. Шум падающего тела заглушают возбужденные крики и топот.
– Что это было? Держи! Стреляй, стреляй, оно всех тут сожрет! – нестройно вопят несколько перепуганных голосов. Доносится выстрел из «Глока». Шум погони затихает среди металлических стен.
Я осторожно выглядываю наружу. Милан сидит у стены, пытаясь унять носовым платком струящуюся с головы кровь. Краска на переборках облуплена и выщерблена, будто ее старательно царапали гвоздями. Один потолочный плафон выбит из держателя и прострелен насквозь. Пластик змеится черными трещинами. Чуть поодаль на палубе зачем-то сложена груда синих тряпок. Приглядевшись, вижу, что тряпки основательно подмокли в чем-то черном. В крови, что сочится из простреленного тела. Теперь понятно, кто в кого палил. Выбираюсь наружу.
– Ну, ты и пугало,– морщится от боли, пытаясь улыбнуться, Милан.
Долго думаю, прежде чем ответить. Слова все куда-то подевались.
– На себя посмотри,– наконец отвечаю я. Шлепаю ладонью по сенсору аварийного запирания. Люк с тяжелым клацаньем падает вниз, отсекая передовой отряд крысиных переселенцев в лучшую жизнь, что уже вышли из укрытий и развили маршевую скорость в попытке выскочить в светлое тропическое будущее.
– Парфюмер из тебя классный выйдет. Букет стойкий. Советую запатентовать,– продолжает язвить Милан, прикрывая нос свободной рукой.
То ли от волнения, то ли от резкого перехода из ада в рай мои мыслительные способности резко упали до прежнего уровня. Я, как собака, только и способен, что показывать радость при виде хозяина и его теплого жилья. Видимо, Триста двадцатый тоже не в себе, вот я и оказался полудурком. Оттого не понял и половины из сказанного. «Парфюмер». «Букет». «Запатентовать». Волнующе-непонятные слова капают теплым воском.
– Слышь, Юджин, что это за мутант был?
– Что?
– Я говорю, что за тварь на меня бросилась?
Я сажусь на пол. Вытягиваю ноги. Блаженствую от волшебного тепла, что идет со всех сторон.
– Это не тварь. Это Кен, из машинного. За копов вас принял. И с ним Пятница.
– Вот гад. По башке меня треснул. Наши его ловить кинулись. Какая такая пятница?