– На Новой Каледонии, сэр.
– Что?
– Я говорю, скандал был на Новой Каледонии. Позвать гримера?
– Зачем?
– Убрать мозоль, зачем же еще? – удивляется женщина.
– Это слишком долго. Неси туфли. Знаешь, те, с синим отливом.
– Под них не подойдут эти брюки, сэр.
– Хорошо, неси другие.
– И рубаха, сэр. Эта не подойдет к синим брюкам.
– Ладно, неси белую. С широким воротом. И галстук.
– Ну что? – снова перехватывает костюмершу администратор.
Она пожимает плечами.
– Четвертая бутылка, – говорит женщина на ходу.
– Эй, есть кто живой? – раздается из гримерной. – Принесет мне кто-нибудь мои таблетки? И нормального пива, а не этой мочи!
Слышится звон разбитого стекла. Вытирая испарину со лба, администратор мчится на поиски импресарио звезды. Волны возмущенного рева из зала доносятся, словно отголоски грозного прибоя.
– Марио! – кричит мужчина в свой коммуникатор. – Давай группу на сцену. Запускай свет. Начинаем. Скажи им – пусть делают что хотят, но полчаса без лидера продержатся. Скажи им, если выстоят – лично от меня – бесплатный поход в «Крошку Таню».
– Понял. Начинаем без главного говнюка. «Крошка Таня» на халяву, – доносится ответ.
– Достал меня этот слабак. Уйду я. Каждый раз одно и то же, – в сердцах заявляет бас-гитарист, выслушав новость.
– Не надо было его вчера к рому подпускать, – говорит ударник, потягиваясь. – Ты вчера с ним пил – тебе за него и отдуваться.
– Попробовал бы я отказаться, – оправдывается басист. – Ты сам-то пробовал его удержать? И текста я не знаю. Пускай Варвар рулит.
– Ничего. Сымпровизируем. Не впервой. Двинули, что ли? Есть у кого закинуться?
Я выныриваю из серого беззвучного омута. Прямо в красно-желто-синие сполохи огня. Прожектора из чернильной тьмы сверлят глаза. «ХЛЕ-Е-БА! ХЛЕ-Е-БА!» – оглушительно скандирует зал. А мне чудится неясное «слева». И я никак не могу понять, что они орут. И почему. Толпа, расцвеченная разноцветными вспышками, хаотично разрывающими темноту где-то высоко под невидимым куполом, кажется мне черной скользкой грязью, отражающей блики звезд. Грязь идет волнами. Черные камыши гнутся от ветра. Это руки. Тысячи взметнувшихся рук. Белые пятна в бордовых бликах – лица. Запахи косметики, травки, пива, горячих тел. Прохладный бриз на мгновенье касается лица.
Сцена залита сиреневым светом. Туман затягивает ее. Остров курится, как огромный вулкан. Дым стекает на плечи охранников из оцепления. Головы в стеклянных забралах торчат из вселенского пожара, стекла отражают вспышки. Замысловатые призрачные чудища высотой с хороший дом ходят, летают, плавают в тумане. Навсегда исчезают в глубинах сцены. Растекаются цветными ручьями, пронзенные лазерными вспышками. И Мишель положила ладонь на мой локоть. Я только сейчас почувствовал ее руку.