– Разнесем ублюдков! – хищно шепчет старшина Барков.
– Тут им не колония. Покажем им, что такое спецназ Миттена! – добавляет лейтенант.
– В клочья порвем. Точно. Отработаем как надо. Не впервой, – отзываются бойцы.
Я просыпаюсь, точно меня толкнули. Ощущение опасности давит так сильно, что я начинаю лихорадочно одеваться, толком не осознавая, что делаю.
– Триста двадцатый?
– Нападение на внешнюю охрану. Мобилизуй охрану внутри номера и разбуди Мишель.
– Черт! Черт! Черт! – бормочу я, всовывая ноги в ботинки. Клинок тускло светится в свете ночника. – Не подведи, дорогой.
И тревога внутри смывается жаждой боя. Я начинаю дрожать от сдерживаемого азарта. До чего же ты хищная тварь, железяка!
– Если нельзя отступить, надо принимать бой, – следует немедленный ответ.
– Ты прав, – возбужденно шепчу я вслух, открывая дверь.
Мариус на цыпочках крадется мне навстречу.
– Т-с-с! – шипит он, вроде бы совсем не удивленный тем, что у меня в руке боевой нож и сам я полностью одет. – Внешние посты не отвечают. Будите баронессу, сэр.
– Твою мать! Зови меня Юджином!
– Давай, Юджин! Занимаем оборону в прихожей. Будь с баронессой.
– Сколько с тобой людей?
– Трое, я четвертый. Двое – отдыхающая смена в комнате прислуги на этаже. Не отвечают. Двое на посту в коридоре… были. Полиция уже оповещена.
– Ладно, я пошел, – шепотом говорю я, устремляясь к спальне Мишель. На ходу оборачиваюсь, передаю подсказку Триста двадцатого: – К окнам не подходить, одного человека у входа на балкон, одного – для контроля внешних комнат.
– Людей не хватит!
– Выполняй!
– Слушаюсь, сэр!
– Вход забаррикадируй!
– Уже! – я слышу тихий звук сдвигаемой мебели.
Запах Мишель встречает меня. Сама она – свернувшаяся в клубок гибкая кошка, спокойно дышит во сне.
– Триста двадцатый, предупреди меня, когда войдем в боевой режим.
– Принято.
– Мишель, проснись! – шепчу я на ухо баронессе.
– Юджин?
– Тихо. Быстро одевайся! Не говори вслух. Вообще не разговаривай. Выполняй! Давай, милая, мы в опасности!
– Что случилось? – все еще щурится непроснувшаяся Мишель.
– Быстро, быстро, Мишель. Одевайся и ложись на пол.
– Поняла, – она, наконец, улавливает происходящее. Отбрасывает одеяло. Я отвожу взгляд от переливов ее тела под тканью длинного прозрачного пеньюара. Под шорох одежды крадусь к двери.
– Опасность! – предупреждает Триста двадцатый и тут же грохот автоматического пистолета охранника в гостиной бьет по ушам.
– Мариус, двое на балконе! – кричит тот в микрофон, раз за разом выпуская пули.
– Ложись! – я хватаю полуодетую Мишель и валю ее на пол. Неясная тень мелькает в окне. Свист рассекаемого лопастями воздуха. Очередь многоствольного крупнокалиберного пулемета взрезает толстенный пуленепробиваемый стеклопакет и в момент превращает спальню в пыльные развалины. Куски штукатурки и бетона стучат по полу. И я понимаю – не будет никакого шокового оружия. Нас просто убивают. Всеми доступными средствами. Вторая очередь. Так низко и кучно, что я чувствую, как макушку обдает теплом от проходящей над самой головой трассы.