– Ни хрена понятного.
Профессор молча кивнул.
– Разрешите? – Старшина Фрося вплыла лебедью, никакая Орнелла Мути[161] не сыграла бы подобного, хоть она там в лепёшку разбейся. Девушка внесла необъятный поднос: чай, бублики, сахар, на отдельной тарелочке – ароматные домашние пирожки. С полупоклоном поставила на стол, улыбнулась: – Уж вы покушайте вволю. Аппетиту вам.
Зелёная гимнастёрка сидела на ней со всем великолепием старорусской праздничной рубахи. Называвшейся, между прочим, убивальницей.
– Спасибо, старшина. – Скудин подождал, пока Фрося выйдет, и жестом пригласил профессора к трапезе. Самому ему есть не хотелось совершенно, голова была занята другим. Он был практичным профессионалом. Есть факты, так или иначе возымевшие место. Значит, должна быть и возможность увязать их друг с другом, уловить закономерность и предугадать, что произойдёт дальше. Он этим и занимался вот уже двадцать с лишним лет, и до сих пор получалось вроде неплохо. Достаточно неплохо, чтобы раз за разом оставаться в живых и ребят не терять… А здесь? Сокровища графа Монте-Кристо, и хоть бы намёк, кто из-под кого чего вообще хочет. Какие-то тетради с закорючками вместо букв. Чёрт знает как разбившийся аквариум, помноженный на лопнувшую батарею. Преследователи на автомобиле, явно украденном из реквизита фильмов о Бэтмене… Теперь ещё вот кандидат наук Гришин, валяющийся в ожоговом центре и, что существенно хуже, по сути превращённый в растение. При выгоревшей квартире и расплавленном компьютере… Взрыв газа, ха! Напалм, если не белый фосфор. В аптечном киоске такого не купишь и на свалке вряд ли найдёшь… В общем, хоть роман сочиняй, чтобы Незнанский с Марининой от зависти удавились.
– Лев Поликарпович! Чай, бублики… – Скудин указал профессору на поднос со снедью. – Не то Фросеньку обидим.
– Ну, если Фросеньку… – Лев Поликарпович рассеянно улыбнулся и придвинул стакан. Всему институту было известно, что старшина Ефросинья Дроновна имела свойство неотвратимо влюбляться в начальников, с которыми ей доводилось вместе служить…О нет! Совсем не то, о чём вы наверняка сразу подумали. Никаких аргентино-мексиканских страстей, козней, интриг и скандальных бракоразводных процессов. Никаких слез в телефонную трубку и «случайных» встреч у подъезда. Фросенька (которую сам Гринберг весьма уважал в рукопашной) влюблялась очень по-русски – тихо, заботливо и самоотречённо. «Жалела», как раньше говорили в народе. В этом плане ей очень повезло с нынешним командиром. Предать или обмануть такую влюблённость подполковник Скудин и сам бы не смог и никому не позволил бы.