Судно опрокинуто на мелком месте. Значит, он где-то здесь.
А почерк его — ночь, спящий экипаж, крик вахтенного, когда он видит светящуюся массу Великого. Тот закидывает руки на мачты и повисает на борту — живой яростный груз!
Всегда одно — ночь и небольшие шхуны. Или яхты.
Эта цепь ночных нападений опоясала шар и подошла сюда. И вот газетчики вопят: «Внимание, внимание, появился Великий Кальмар!»
Ну а я что должен делать? 1115 новых видов абиссальной фауны — самое важное в конце концов.
…Библиотека. Тишина, запах кожи, запахи рук.
От моря, лезущего в каждую щель, от постоянно густой влажности бумага взбухла и книги раздулись.
А, Мильтон… «И более достойно царить в аду, чем быть слугою в небе». Вот что мог бы сказать Мефисто. Сатанинская гордость в этих словах. Безмерная. Кстати, каковы пределы роста кальмара-архитевтиса? Есть ли мера? Или мерой служит безмерность придонных глубин? И это одинаково с погоней за знанием — чем больше их, чем полнее они, тем агрессивнее и безжалостнее?
И надо платить за знания: таково дьявольское условие. Они заплатили оба. Он платил болью, Джо — своими муками.
А если месть? Зачем было ждать так долго?.. Он всегда, давно готов.
…Солнце пробивает наборное, давних веков стекло. Его краски оживили комнату. Они пестры, как рыбы-попугаи в изломах кораллов. Вот список яхт и шхун за этот год.
Индийский океан: «Сага», «Шипшир», «Смелый», «Каракатица».
Тихий океан: «Джемини», «Пирл», «Индус», «Флер», «Марипоза».
Атлантика: «Могол», «Артур», «Дэви Крокет», «Пигги», «Мститель».
…Тронутые руками времени бумаги, пачка пожелтевших листов, сотни, тысячи телеграмм — жизнь Мефисто. Как соединяют мысль, познанье и действие. Какая удача, что маленький Джо был военным телеграфистом. А потом несчастье, словно удар или ожог: саркома. Мальчик стал скелет: огромный костяк, огромные руки и ноги, маленькая сухая голова. Он сказал: лучше жить хоть так.
Мефисто отлично владеет ключом. Вот первая, как труха, рассыпающаяся телеграмма. Тире и точки, тире и точки, и перевод всей этой тарабарщины:
«…Я слаб, отец, и ноги меня не держат. Это еще действует наркоз. Сижу в пещере. Всю ночь кто-то долго глядел на меня огненными глазами. В них блеск фосфора настолько силен, что свет очерчивает странный, чудовищный контур. Мне страшно. Мефисто». (Такой избрали псевдоним — он сам.)
И примечание карандашом: «Начинается адаптация».
Мне тоже, тоже страшно, сынок, но только страх пришел сейчас. Вот череда телеграмм, длинная цепь, выкованная из звеньев страха.
6 июля: «…я так мал и слаб. Что я сделал этому, с горящим взглядом?»