…Уверенный, что моему слиянию с природой ничто не может помешать, я был несказанно удивлен, когда из-за бани, со стороны заднего двора, неожиданно появился Толян — мой первейший деревенский дружбан. Нетвердым шагом он преодолел разделявшее нас расстояние, тяжело опустился рядом со мной на лавочку и, переборов крайнюю усталость, пик которой пришелся на вчерашний день — как раз на дату выдачи пенсии, прошелестел непослушными губами:
— Чего-то, Мишка, я так и не понял в твоих рассуждениях. Видать, никудышный ты философ, да и писатель из тебя выходит уж больно путаный.
Не скрою, я был чрезвычайно польщен. Как-никак, Толян оказался первым человеком, кто признал во мне писателя. Понятно, что я не мог его разочаровать, поэтому с жаром принялся растолковывать ему сбивчивые положения настоящей главы.
А чтобы подогреть его интерес, я воспользовался абсолютной шкалой ценностей, благодаря чему легко завладел вниманием Толяна. Я не стал выпытывать у него, что и сколько он пил вчера, а лишь намекнул, что сегодня, возможно, ему предстоит отведать капитанского коктейля с благозвучным названием «Good Mother», в котором бултыхаются 50 г водки и 50 г ликера «Amoretto», благо кое-какой подарочный ликер и в самом деле без всякой пользы пылился у меня на полке. Ну что можно сказать о таком напитке, — вопрошаю я Толяна? — Традиционный, ничем не примечательный двухкомпонентный микст предсказуемого действия и маловразумительной направленности. Что следует ожидать от такого коктейля, если ограничиться одной его порцией? Да ничего. Чтобы по-настоящему романтизировать его вкусовую гамму, а заодно придать ей национальное своеобразие, нам потребуется заменить итальянский ликер на дополнительные 50 г русской водки.
— Точно, Мишка, давай заменим, — отзывается Толян.
— Давай-то давай, но вот только это будет уже не коктейль, а полноценный мерзавчик.
Толян тяжело вздыхает, признавая справедливость моего замечания. Поэтому дальше свою мысль я уже развиваю в следующем направлении: чтобы ты, Толян, в полной мере смог ощутить необходимый коктейлю яркий букет, не оскорбив при этом собственных эстетических чувств его недостаточной крепостью, хочу привлечь твое внимание к напитку, ставшему почти неприметным в силу его каждодневного употребления, которому как-то в порыве мазохистского патриотизма я дал название «Великодержавные страдания». А чтобы украсить это название народным орнаментом, одновременно привнеся в него то же благозвучие, какое исходит от ранее упомянутого коктейля «Good Mother», я бы в конечном счете поименовал его так: «Великодержавные страдания, вашу мать!»