Негромко, но вместе с тем романтично и так же весомо, как при штурме лиссабонского аэровокзала, прозвучал голос женщины в каракулевом полушубке: «Эх, облачиться бы сейчас в полупрозрачную тунику и познать прелесть разврата римских сатурналий!»
Другие туристы отстаивали свои планы продолжения прогулки. Одни ратовали за то, чтобы направиться к храму Ara Pacis Augustae, сооруженному в ознаменование восстановленного императором Августом мира на оккупированных римлянами территориях, иные, аргументируя свой выбор поговоркой «хочешь мира — готовься к войне», желали осмотреть Foro Traiano, где на барельефах колонн изображены эпизоды победоносной войны императора Траяна против даков, третьи, должно быть, запамятовав, что мы там уже были, предлагали посетить собор Св. Петра и центр общественной жизни Древнего Рима — Foro Romano.
Неизвестно, как долго бы еще продолжался наш бесполезный спор, если бы в это время на соседней площади не появилась вереница автобусов, а спустя несколько минут перед нашими глазами не предстала сладкая парочка в составе руководительницы круиза и плотно сбитого мужчины, похожего со своими кулаками-гирями на шахтера-молотобойца, в котором каждый из нас безошибочно узнал героя давно отшумевшего сражения, увенчавшегося взятием пограничного форпоста в Лиссабоне.
Руководительница круиза, нервно поправив прическу, обратилась к толпе:
— Дамы и господа! Свободное время, отведенное вам для самостоятельного ознакомления с достопримечательностями Рима, подошло к концу. Прошу вас организованно пройти на площадь и занять места в автобусах. Старших групп попрошу внимательно пересчитать своих людей.
Дамы и господа встретили это сообщение зычным гулом неодобрения. Отовсюду посыпались упреки и негодующие замечания. Кто-то даже позволил себе язвительную реплику: «Куда спешим! Еще успеем насладиться едким дымом Отечества!»
Тогда за дело взялся наш герой. Как и подобает пламенному трибуну, он взобрался на удачно подвернувшуюся возле тротуара скамейку, воздел одну руку к небу, живо напоминая собой то ли жреца, повелевающего толпой, то ли инструктора, отдающего собаке команду «сидеть!», и, после того как шум немного поутих, бросил к нашим ногам словесную россыпь, сплошь состоящую из золотоносной породы:
— Россияне! За время нашего почти двухнедельного круиза на Родине произошли разительные перемены. Увы, к худшему. Еще больше обострился социально-экономический кризис, оголтелые средства массовой информации, пользуясь бесконтрольностью со стороны государства, еще сильнее развернули кампанию по расшатыванию нравственных устоев общества, снизилась рождаемость, увеличилась смертность, что неминуемо грозит вымиранию генофонда нации, усилились происки внешней реакции и внутренней оппозиции, противодействующей общегосударственным интересам России. Так неужели в этот переломный момент, когда решается будущее нашей страны, с которым каждый из вас, надеюсь, связывает ее духовное возрождение, подъем ее былой государственной и военной мощи, ее международного влияния как мировой державы, так неужели, спрашиваю я вас, в этот исторический для судьбы нашей Родины час найдутся среди вас такие отщепенцы, которые, вместо того чтобы на всех парах спешить ей на подмогу, будут дурнем околачиваться в Риме, без толку глазея на чуждую им историю? — В этом месте оратор сделал паузу, обвел нас строгим, придирчивым взглядом и, убедившись в том, что отщепенцев среди нас нет, что за короткие мгновения столь зажигательной речи мы превратились из разрозненного сброда праздношатающихся туристов в сплоченную общими задачами и устремленную всеми своими помыслами в Россию мобильную боевую единицу, добил нас уже окончательно. — А по случаю завтрашнего свидания с Родиной, мы приготовили для вас приятный сюрприз: на судне вас поджидает прощальный капитанский ужин с бесплатными крепкими напитками. Вопросы есть у кого-нибудь?