В три двадцать пять Фил заказал третью порцию виски. Он пытался припомнить, кто присутствовал в зале при первом его свидании с Пат. Однако людей было тогда слишком много. Да и особого внимания на окружающих он тогда не обращал.
Взглянув на часы, Фил решил ждать Пат до четырех. Все больше им овладевала уверенность, что на этот раз она не придет.
Оплатив счет, Фил сделал вид, что размышляет по какому-то важному, поводу. Ожидание становилось все мучительней. Ровно в четыре он встал и вышел на улицу. Повинуясь тому же внезапному порыву, который привел его в пивную в прошлый понедельник, он вскочил в автобус, направляющийся в Парк-авеню. Хотелось убедиться в том, что Пат действительно в нем не нуждается.
У входа в ее дом дежурил знакомый ему толстяк портье. На этот раз он не улыбался. Весь вид его говорил о том, что он прогонит любого назойливого посетителя.
Фил поинтересовался, в какой квартире проживают Марчанты. Из ответа портье, сообщившего ему, что их номер 8-а, он понял — тот его узнал.
Минуя богато украшенный хол, Фил поднялся лифтом на восьмой этаж. Кабина была отделана черным деревом. Он попал в роскошный коридор, освещенный дорогими люстрами. Пол был устлан мягким бежево-коричневым ковром. Обои расписаны купидонами и фрагментами картин французских художников. Рисунок на них выполнен добротно, он мало, чем отличался от оригинала. Металлические двери, имитировавшие дерево, ручки антикварной работы. Нажав на перламутровую кнопку звонка, Фил критически осмотрел свои ботинки, поправил галстук, и решил, что в другой раз он оденется поприличнее.
Дверь открыла молодая негритянка в белом переднике. По ее лицу цвета кофе с молоком, градом катились слезы. Горе ее было неподдельным.
Фила охватило тревожное предчувствие.
— Могу я повидать Патрицию Марчант?
— Это невозможно, — ответила прислуга. — Ее нет.
— Где же она?
— Ее похитили! — воскликнула девушка.
— Кто и где?
— Я не знаю… Ее кто-то увез.
В передней появился мужчина. Ростом он напоминал Фила. Выглядел таким же энергичным и сильным. Волосы и борода его были каштанового цвета. Ему было около пятидесяти.
— Мария! — воскликнул он с упреком. — Тебя же предупреждали, чтобы ты ни с кем не говорила об этом. Ты ведь не хочешь, чтобы ее убили!?
Видно было, что сам он готов зарыдать, хотя голос его был достаточно тверд.
— Перестань плакать! Слезами горю не поможешь. А теперь оставь нас.
Когда девушка удалилась, он плотно закрыл за нею дверь и обратился к Филу:
— Я не знаю, кто вы, — начал он. — Но, ради бога, забудьте о том, что здесь услышали.