Я осторожно постучал. За дверью послышался шорох.
– Кто там? – спросила она по-тайски.
– Это я, Володя, – поспешно ответил я по-английски, на языке нашего общения.
Она слабо вскрикнула, над моей головой вспыхнула тусклая лампочка, дверь распахнулась.
– Паттайя! – начал я, стремясь как можно скорей объяснить, почему я – это уже не совсем я.
Но она отшатнулась, лицо ее исказил такой страх, как будто она увидела говорящий шлагбаум; такой я ее никогда не видел и не успел еще что-то ей сказать, как она проворно захлопнула дверь, жестко хрустнув замком. На два поворота.
Я снова стал стучать, призывая ее выслушать меня, умолял, объяснял, что сделал пластическую операцию. Но, видно, мой голос тоже изменился после того, как хирург основательно поработал с моим носом.
– Ты же писала мне письмо!
– Уходите прочь! – крикнула она испуганно из-за двери. – Иначе я вызову полицию.
Она еще назвала меня монстром и, кажется, колдуном. После этого мне только и оставалось, что убраться ко всем чертям. Единственный человек, которому я был нужен, захлопнул передо мной дверь. Изменив свое лицо, я убил прежнего Раевского. И фамилии не осталось. Я стал чужим для самого себя. Я стал никем. Так несправедливо никем…
Гадкая глухая ночь. Пешком я пошел к морю, спотыкаясь в темноте. Пустырь был долгим и черным, как моя жизнь. Наконец он закончился еще более долгим забором. Пока обошел его, мне показалось, что я добрел до конца света. Но все же вышел к морю. Оно шелестело, облизывало пустынный песок, пыталось успокоить меня, несчастного. Одиночество – это абсолютное отсутствие проблем. Ведь проблемы создают люди.
Я разделся и вошел в воду. Она была теплой, как суп. Я неторопливо зашлепал по волнам, радуясь единственно приятным ощущениям. Ночное купание волнует и рождает эротическое чувство. Я плыл очень долго, берег поблек, и огоньки выстроились на нем едва заметными бусинками. Если б я утонул, моя жалкая смерть никого бы не взволновала и не опечалила. Утренний бродяга подобрал бы мои шмотки, вытащил доллары и выбросил подальше паспорт. А для меня смерть удачно решила бы все проблемы. Выплыл человек из жизни, и ни одна сволочь бы этого не заметила. Рыбы сожрали бы меня с удовольствием или отвращением, прежде чем я достиг бы дна. И всё. Из моря произошел, туда же и вернулся… Я плыл и, ругаясь вслух, распугивал рыб. Всему человечеству было глубоко наплевать на меня. И я, разозлившись, тоже плевался во все стороны.
– Идите все к чертям! Хотите, чтоб я сдох? Не дождетесь! Гаденыши!
Отшумев, я перевернулся брюхом вверх, подставив лицо свету звезд. В каждой стране – свое небо. В Афганистане звезды были такими яркими, что щипали глаза. А здесь они были сочными, как желтый плод ананаса. Они доброжелательно смотрели на меня и как бы подбадривали: «Все класс, Володька, не дрейфь! Все у тебя будет ништяк. Греби к берегу!»