— Ну да! — с натугой фыркнул тогда Волька, чувствуя, что прямо-таки холодеет от зависти. — Так тебе и купили!
Но в глубине души он сознавал, что Пилюлины слова очень похожи на правду: всему классу было известно, что Гогина мама ничего не жалеет для своего сыночка. Себе во всём откажет, а уж Гоге такой подарочек отвалит, что весь класс просто закачается.
— Обязательно подарит, — строго повторил Гога. — Мама для меня, если хочешь знать, ничего не жалеет. Раз обещала, значит, купит. В крайнем случае, возьмёт денег в кассе взаимопомощи и купит. Её на заводе знаешь как ценят!
Гогину маму и в самом деле очень ценили на заводе. Она работала старшей чертёжницей, была женщиной скромной, весёлой, работящей. Её все любили — и на заводе, и соседи по дому. Её даже Гога по-своему любил. А уж она в Гоге просто души не чаяла.
Словом, раз она обещала купить овчарку, значит, купит.
И, может быть, именно в эту горестную минуту, когда он, Волька, подавленный обрушившимися на него за сегодняшний день переживаниями, медленно поднимается по лестнице, совсем рядом, в тридцать седьмой квартире, уже возится с великолепным весёлым и мохнатым щенком-овчаркой Гога-Пилюля, тот самый Пилюля, который меньше кого бы то ни было в их классе, в их школе, пожалуй, во всех школах Москвы достоин такого счастья.
Так думал Волька, и единственное, что его хоть немножко утешало, было то соображение, что вряд ли Гогина мама, даже если она и в самом деле собиралась подарить Гоге собаку, уже успела это сделать. Ведь Гога только несколько часов тому назад сдал последний экзамен за шестой класс. А купить щенка не так уж просто. Не зайдёшь в магазин и не скажешь: «Заверните мне, пожалуйста, вон того щенка…» Собаку ещё поискать надо…
И вот, представьте себе, в то самое мгновение, когда бабушка открыла Вольке, из-за дверей квартиры номер тридцать семь донёсся высокий заливчатый собачий лай.
«Купила-таки! — с горечью подумал Волька. — Овчарку… Или, может быть, даже боксёра…»
Это было совершенно невыносимо — представлять себе Гогу владельцем настоящей, живой служебной собаки, и Волька поскорее захлопнул за собой дверь, чтобы только не слышать больше волнующего, невообразимо прекрасного, волшебного собачьего лая. Он успел ещё, правда, услышать испуганное восклицание Гогиной мамы. Очевидно, собака укусила Гогу.
Но даже это соображение не могло утешить нашего юного героя…
Отец ещё не вернулся с работы. Он задержался на заседании завкома. Мама после занятий в вечернем университете, очевидно, зашла за ним на завод.
У Вольки, несмотря на все его усилия казаться спокойным и счастливым, было такое мрачное лицо, что бабушка решила первым делом накормить его, а уж потом приступить к расспросам.