пока только я...
— Он обернулся, нервно потер руки.
— Тебе придется довольствоваться только моим обществом. Пока. Называй меня Мышонок. Ты знаешь меня только по фотографии, но это неважно, меня все так называют. Я привык. Впрочем, Снаут
[1] — родители слишком увлекались космосом
— звучит не лучше. Мышонок
— по крайней мере что-то земное...
— Где Гибарян? — настойчиво повторил я. Снаут заморгал.
— Мне неприятно, что я так тебя принял. Здесь... не только моя вина. Я совершенно забыл, тут такое делалось, знаешь...
— А, неважно, — прервал я. — Не надо об этом. Что с Гибаряном? Его нет на Станции? Он куда-нибудь полетел?
— Нет. — Снаут смотрел в угол, заставленный катушками кабеля. — Никуда он не полетел. И не полетит. Именно потому... в частности...
— Что? — спросил я. Уши по-прежнему были заложены, и мне показалось, я не расслышал. — Что это значит? Где он?
— Ведь ты все понимаешь, — произнес Снаут совсем другим тоном.
Он так холодно посмотрел мне в глаза, что у меня по спине пробежали мурашки. Может, он и был пьян, но знал, что говорит.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось.
— Несчастье?
Снаут кивнул. Он, видимо, ожидал именно такого вопроса.
— Когда?
— Сегодня на рассвете.
Странно, но я не был потрясен этим, сообщением. Скорее, оно успокоило меня и объяснило поведение Снаута. — Как это случилось?
— Переоденься, разбери свои вещи и возвращайся сюда, ну скажем... через час.
— Хорошо, — согласился я после минутного колебания.
— Подожди, — окликнул он, когда я направился к Двери.
В его взгляде было что-то необычное. Я видел: он не в силах выговорить то, что вертится у него на языке.
— Нас было трое, и теперь, вместе с тобой, снова стало трое. Ты знаешь Сарториуса?
— Как и тебя, по фотографии.
— Он наверху, в лаборатории, не думаю, что до ночи он выйдет оттуда, но... во всяком случае, ты его узнаешь. Если ты увидишь кого-нибудь еще, понимаешь, не меня и не Сарториуса, тогда...
— Что тогда?
Не сон ли все это? За окном кроваво-черные волны блестели в лучах заходящего солнца. Снаут опять сел в кресло, понурив голову и глядя в сторону, на катушки кабеля.
— Тогда... не делай ничего.
— Кого я могу увидеть? Привидение? — разозлился я.
— Понимаю. Ты думаешь, что я сошел с ума. Нет. Не сошел. Я не могу тебе объяснить этого... пока. Впрочем, может быть... ничего не случится. Но ты все-таки помни. Я тебя предупредил.
— О чем? Что ты говоришь?
— Держи себя в руках, — настойчиво твердил свое Снаут. — Веди себя так, словно... Будь готов ко всему. Это невозможно, я знаю, но ты попытайся. Больше я ничего не могу посоветовать.