Он долго, сосредоточенно отбирал фотографии, наконец, по-видимому, нашел, что искал. Снял с портрета нарисованные Ромкой очки и положил глаза.
- Я же с ним, мерзавцем, - сказал раздраженно, - вот как с тобой минут пять говорил. А где другой? Не работали еще?
- После перерыва.
После перерыва они таким же порядком, но с большими мучениями (все-таки видели меньше) сложили портрет другого человека с пляжа, у которого хорошо запомнили только волосатые ноги.
- Ноги - это не лицо, - сказал им Максим Витальевич, - лицо уже не спрячешь, - и посмотрел на часы. Пора по домам. Десятый час… Ну и поработали мы с вами!
На веранде Ромку ждали прикрытый газетой, давно остывший ужин и гневная длинная записка матери, смысл которой можно было изложить короче: "Сидеть дома и вовремя ужинать гораздо лучше, чем на голодный желудок шататься бог знает где".
Ромка кое-как поел, а на обратной стороне записки написал: "Прочел, понял, больше не буду".
Они - мать и сын - довольно часто обменивались записками. Дело в том, что мать Ромки работала на хлебопекарне, и смены у них были совсем-совсем неудобные. То с шести утра, то, наоборот, заканчивались в шесть утра. А днем или вечером занят Ромка, тоже дома нет. Так и не видятся целыми днями. А тут еще отец вторую неделю в море - гоняется на сейнере за дельфинами.
Мать грозится, что вот-вот бросит свою "проклятую" работу и уж тогда-то возьмет Ромку в "ежовые рукавицы".
Но Ромка- то знал, что это только угроза.
Скрипнула дверь, и на веранду осторожно вышла Оксана; была она все в том же халатике, в тех же тапочках, так что выглядела совсем-совсем обыкновенной, даже домашней.
- Сценарий будете читать? - спросила тихо.
Он кивнул.
- Возьмите, - девочка протянула сценарий, - я его брала, готовилась, мне брат ваш принес, Васек. Хороший он у вас.
Оксана вздохнула, присела на табуретку, взяла с подноса кусочек хлеба и стала жевать.
Ромка молча пододвинул к ней тарелку с творогом, банку с вареньем.
Все это она спокойно отодвинула и продолжала так же неторопливо жевать корочку. Ромка налил себе молока. Она жевала.
Он притянул к себе пустую чашку, для нее. Она перехватила чашку, закрыла ладонью. "Ну и не надо!" - решил он.
- А вы правда командир ЮДП? - спросила вдруг.
- Правда.
- А правда что-то случилось сегодня, да? - продолжала она спрашивать тихим мягким голосом. - И дядя Володя из города не вернулся, и Саврасов не прилетел, и пограничники часто ездили, и вас столько времени нет.
- Не знаю, - пожал он плечами.
- Конечно, если тайна… А правда, что это уже граница?
- Правда.