— Вот и я так думаю, — с трудом пробормотал он по-немецки. — Ты кто?
— Ты не имеешь права говорить мне «ты», дурень! — сказало маленькое существо, оказавшееся десятилетней девчонкой. Когда взор Тарье немного прояснился, он увидел, что она очень элегантно одета, хотя одежда ее была грязной, вся в сухих листьях и сосновых иголках.
— Ты сам-то кто такой? — спросила она. — Если ты один из тех мерзких наемников, я не позволю тебе помогать мне. Я не буду даже разговаривать с тобой.
— Нет, нет, я норвежский студент-медик, я ничего общего не имею с военными.
— Ты медик? Это очень кстати, потому что я сломала ногу.
«Сломала ногу? И спокойно стоит на ней? Этого не может быть», — подумал Тарье.
— Ты еще не представился, медик.
— Меня зовут Тарье Линд из рода Людей Льда, — устало и раздраженно пробормотал он и закрыл глаза. Унижаться перед какой-то девчонкой! Человек при смерти, а ей нужно, чтобы он представился!
Он назвался Линдом из рода Людей Льда, потому что эта фамилия была в конце концов выбрана его семьей. Линд[1] — в честь Линде-аллее, а прозвище «из рода Людей Льда» было сохранено, хотя дед Тенгель и не любил его. В давние времена жители Трёнделага охотились на Людей Льда и убивали их. Теперь не осталось в живых никого, кто помнил бы о страшном родстве с ведьмами и колдунами.
— Линд из рода Людей Льда? Это звучит благородно, — милостиво заметила маленькая дама.
— Да, — сказал Тарье, тоже считавший, что это звучит благородно. — А как тебя зовут?
— Ты не имеешь права так разговаривать со мной! — сказала она, топнув ногой, той самой, что была сломана. — Я — фрекен Корнелия! Мой отец — граф Георг Эрбах фон Брейберг. Мои родители умерли, я живу у тети Юлианы.
— И теперь ты хочешь, чтобы тебе помогли с твоей ногой?
— Ты не имеешь права говорить мне «ты»! И никто не имеет!
— Я говорю так, как считаю нужным, — пробормотал Тарье, лежа с раскрытыми глазами.
— Тогда я пошла, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
— Ступай. Я хоть смогу умереть в мире. Уж ты-то ничем не можешь мне помочь, ты занята лишь собой, пустая кукла.
Ее маленькая милость Корнелия Эрбах фон Брейберг сначала восприняла это как обиду, но потом любопытство взяло верх:
— Помочь тебе? Что ты имеешь в виду, простолюдин?
— Ничего. Иди своей дорогой, гадкая маленькая обезьяна!
Она в нерешительности остановилась.
— Что у тебя болит?
— Я не болен. Я не ел целую неделю и не знаю, где нахожусь.
— Не ел? Ты нищий? — спросила она, подходя ближе.
— Если бы я был нищим, я был бы теперь жив.
— Но ведь ты и так живой!
— Слегка.
Девочка задумалась.