] слишком отдалять время создания Повести от события, которому она посвящена. По мнению Д. С. Лихачева, «Повесть о разорении Рязани» «не могла возникнуть… позднее середины XIV века. За это говорит и самая острота переживания событий Батыева нашествия, не сглаженная и не смягченная еще временем, и ряд характерных деталей, которые могли быть памятны только ближайшим поколениям».[
229]
В Повести отразились эпические представления о приходе Батыя на Рязань, часть из которых могла возникнуть вскоре после 1237 г. В ней могут быть отмечены совпадения с летописной повестью рязанского свода, написанной участником событий 1237 г. (см. ранее, с. 99–100). Поэтому мы и рассматриваем «Повесть о разорении Рязани Батыем» в ряду памятников XIII в., посвященных монголо-татарскому нашествию.
Хотя «Повесть о разорении Рязани Батыем» воспринимается как самостоятельный законченный текст, в древнерусской рукописной традиции она входила в свод, посвященный рязанской святыне – иконе Николы Заразского, принесенной в Рязанскую землю из Херсонеса, города, в котором, по легенде, принял крещение князь Владимир Святославич. Свод этот состоит из рассказа об истории перенесения в Рязанское княжество образа Николы из Корсуни «служителем» этой иконы корсунянином Евстафием, «Повести о разорении Рязани Батыем» и родословия «служителей» иконы, начиная с Евстафия и кончая в одних редакциях памятника девятым (1560), в других одиннадцатым (1614) поколением. Тексты эти и по стилю и по содержанию весьма разнохарактерны, но внутренне они объединены тем, что в них повествуется о судьбе Рязанской земли и рязанской святыни.
Первый рассказ – о перенесении образа Николы – имеет в своей основе широко распространенный в средневековой литературе сюжет о переходе какой-либо святыни (иконы, креста) из одного места в другое. Но в рассматриваемом нами памятнике этот традиционный сюжет тесно связан с историческими событиями, является своеобразным введением к основной части свода – «Повести о разорении Рязани». Начинается рассказ о перенесении образа с сообщения о том, что событие это произошло «в третье лето по Калском побоище», где было «убито много князей руских».[230] Описав, где находился в Корсуни образ Николы (здесь же подробно повествуется об истории крещения Владимира), автор переходит к рассказу о том, как корсунский образ очутился в Рязанской земле. Служителю образа Николы, корсунянину Евстафию «в приведении» несколько раз являлся святой Никола и требовал, чтобы тот перенес его образ из Корсуни в Рязань. Евстафий долго сопротивлялся повелениям Николы, пока Никола не наслал на него болезнь, от которой Евстафий избавился, твердо пообещав подчиниться воле святого. Святой наставляет Евстафия, каким путем он должен идти в незнакомые ему земли. Д. С. Лихачев так отвечает на вопрос, почему Никола так настойчиво «гнал» своего служителя со своей иконой из Корсуни в Рязань: «Гнал Евстафия, конечно, не Никола, гнали половцы, пришедшие в движение после Калкской битвы, вспугнутые движением татаро-монгольских орд, наполнившие причерноморские степи и отрезавшие Корсунь от севера. Вспомним, что путешествие Евстафия относится к „третьему лету после Калкского побоища“ и что Никола „запрещает“ Евстафию идти через опасные половецкие степи. Не случайно также для нового более безопасного местопребывания „Покровителя“ торговли Николы была выбрана Рязань. Связи Рязани с Северным Кавказом и черноморским побережьем прослеживаются с давних пор».[