– Они приходили, чтобы забрать от нас твоего папу, Даниэль. – Антония снова обняла его. – И утром они придут за ним опять. Вот почему он должен ехать.
– Но почему я должен ехать? – дрожащим, но по-прежнему упрямым голосом продолжал Даниэль. – Разве меня тоже хотят забрать?
– Нет, конечно, нет, Liebling, – Антония понизила голос, чтобы Йозеф не мог ее услышать. – Но ты нужен папе. Он не может пуститься в путь один, он не так силен, как некоторые папы, и ему будет тяжело оставить твою сестру и меня даже на несколько дней.
Даниэль заглянул ей в глаза.
– А это правда на несколько дней?
Обескураженная прямым вопросом, Антония проглотила ком в горле. Когда она заговорила, ее голос зазвучал хрипло:
– Я надеюсь, Даниэль.
И тут он понял, что мама опять говорит ему неправду, как и в тот раз, когда она уверяла его, что скоро все наладится и они опять заживут как прежде. Они никогда не будут жить как прежде. И мама с Гизелой вовсе к ним не приедут. Даниэль подумал, что если он закричит или, может быть, заплачет, это заставит его родителей передумать… но в глубине души он понимал, что они не передумают.
– Я поеду, – сказал он.
Час спустя, после того как все трое постояли, обнявшись, в комнате горящей в жару Гизелы, они с плачем спустились в гостиную. Даниэль взял мать за руку и вывел ее в холл.
– А как же дядя Лео? – спросил он, глядя на нее. – Как он поедет? Кто его понесет?
Антония похолодела. Ее ум лихорадочно заработал. Эту страшную правду она намеревалась утаить от сына любой ценой.
– С нами поедет дядя Карл, – солгала она.
– Можно мне подняться и попрощаться с дядей Лео?
– Ты скоро его увидишь. Не надо сейчас его будить.
– И все-таки мне хотелось бы его увидеть.
Детское личико Даниэля выражало упрямую решимость, и Антония с ужасом поняла, что он не поверил ни единому ее слову.
– Ну хорошо. Но только не задерживайся.
Когда Даниэль вновь спустился вниз по лестнице, на его щеках виднелись следы пролитых слез, но протестовать он не стал.
– Дядя Лео сказал, что хочет поговорить с тобой, когда мы с папой уедем.
– Хорошо. – Антония повернулась к мужу и ужаснулась его бледности. Казалось, он держится из последних сил, и стоит ему сказать хоть слово, как вся его решимость рухнет. – Йозеф, с тобой все в порядке? Ты сможешь вести машину?
Он кивнул, но так и не сказал ни слова.
Повернувшись к Даниэлю, Антония сняла с себя тоненькую золотую цепочку с шестиконечной звездой Давида и, опустившись на колени, застегнула ее на шее у сына. Пальцы у нее были ледяные, и Даниэль это почувствовал, когда она заправила цепочку ему под свитер, но не подал виду.