Кортни обдумала сказанное и припомнила, о чем Сара писала ей раньше. Сара часто жаловалась на свое одиночество, на скуку в доме и чрезмерно навязчивую заботу отца. Постоянно твердила, что ей хочется свободы. По тону ее последнего письма Кортни поняла, что Сара дошла до отчаяния. Она даже просила позволить ей приехать в Париж к Кортни и жить с ней.
Кортни во что бы то ни стало надо было повидать сестру, так как она знала, что Сара не из тех, кто ноет по пустякам. Она взглянула на календарь.
– С понедельника у меня четыре свободных дня. Я смогу быть в Оуклей Корте до сумерек.
Перед Кортни возникла Тильда: руки скрещены на груди, подбородок воинственно выдвинут вперед.
– А што с вашими репетициями? Ваши уроки?
– Я потренируюсь…
– Вы не можете ездить и выступать в один и тот же день. Ваши мышцы сведет судорога.
– Но моя сестра нуждается во мне.
– В вас нуждается балет. Мы будем смотреть, што скажет мсье.
– Ш-ш-ш! – Мсье Бонифаций протиснулся в дверь, вытирая потный лоб носовым платком и махая руками. – S'il vous plait![2] Даже снаружи слышно, как вы ссоритесь.
– Она… – начала Тильда.
– Мсье Бонифаций, – вмешалась Кортни, – мне необходимо поехать к отцу в Кент в понедельник утром. Вернусь в пятницу.
Мсье подергал себя за усы и почесал свою лысую голову.
– А как быть с балетом? Что нам делать, если вы вдруг не вернетесь вовремя?.. – спросил мсье, протянув, как бы в мольбе, руки.
– Мадемуазель Деверо знает эту партию не хуже меня.
– Мадемуазель Деверо не вы. Не знаю, как быть.
Кортни испугалась, увидев знакомую морщинку на лбу мсье, означавшую, что он намерен отказать.
– Прошу вас, мсье, клянусь, что буду вовремя.
– Вовремя, то есть, к репетиции в пятницу? – спросил он.
Вздохнув с облегчением, Кортни взяла его за руки.
– Ну, конечно, мсье. Разве у вас был когда-нибудь повод усомниться в моем слове и в моей преданности делу?
Он отрицательно покачал головой и застенчиво улыбнулся.
– Никогда. Поезжайте. Поезжайте к вашей семье. Разве я не уговаривал вас повидаться с отцом?
Действительно, он делал это, надеясь получить пожертвования для балета.
– Не перечьте мне, Тильда, – сказала Кортни, видя, как костюмерша поджала губы, выражая неодобрение. – Я буду вовремя, к репетиции.
– Это вы так говорите, но мы будем смотреть.
Следующие несколько дней пролетели для Кортни как в тумане, так как у нее совсем закружилась голова от успеха. Она понравилась критикам! Они называли ее новой «маленькой любимицей» балета и «англичанкой».
В понедельник Кортни с неохотой села на поезд в Кент. По прибытии она наняла двухколесный экипаж, чтобы добраться до Оуклей Корта. Ей не удалось вдосталь полюбоваться окрестностями. Как только колеса экипажа заскрипели по сельской дороге, ей пришлось покрепче ухватиться за сиденье и все свое внимание сосредоточить на том, чтобы не свалиться с него. Кучер правил экипажем как лунатик, совершенно не обращая, внимания на просьбы Кортни быть поосторожней. В конце концов, она свалилась с сиденья на колени.