– Приношу свои извинения, – бросил Мишель гостям, вставая. – Я должен взглянуть, все ли с ней в порядке.
Он вышел и наткнулся на жену, съехавшую по стене на пол. Мишель захлопнул за собой дверь в ложу – он знал, что помещение звуконепроницаемо.
– Какого черта ты все это выделываешь? – зарычал он, хватая ее за руку. – Ступай сейчас же на место! – Он с силой потянул ее, и она вскрикнула.
Сюзи потерянно сидела на полу.
– Какого дьявола!..
Мишель занес руку для пощечины, но Сюзи съежилась, и он остановился. Отодвинувшись, он подавил гнев.
– Сюзанна, ты знаешь, этот вечер очень важен для меня, – сказал он холодно. – На карту поставлена моя репутация. – Он сунул руки в карманы, сжав кулаки. Она не смотрела на мужа. Внезапно он пнул ногой стену. – Господи! Смотри, если это опять твое глупое раздражение, – пригрозил он. – Если это… – Он замолчал, когда из зала донеслись приглушенные аплодисменты.
– О'кей, на этот раз пусть будет по-твоему, – сказал он, спокойно направляясь вложу. Внезапно вспыхнув, он обернулся: – Но если это повторится! – С перекошенным от гнева лицом он тыкал в нее пальцем. – Запугивать меня?! Ты за это заплатишь! Поняла? – Наклонившись, он ущипнул ее за щеку. – Ты поняла?
Явно испуганная, Сюзи кивнула.
– Хорошо. – Он выпрямился, одернул пиджак и бросил на нее последний взгляд. – Боже, как ты жалка!
Он вернулся к гостям. Сюзи слышала, как открылась дверь вложу, раздался шепот и затем наступила тишина. Медленно встав на ноги, она расправила складки, одернула юбку. Раскрыла сумочку и сосчитала деньги. На такси домой хватало.
Глубоко вздохнув, она выпрямилась и подняла голову.
Сюзи чувствовала слабость, голова кружилась, но ей представлялось, что стоит ей оказаться с Филиппом в квартире, поговорить с ним, услышать его голос – и все будет в порядке. Сюзанна знала, что по его голосу она сможет определить, обманывает ее Филипп или все еще любит. Следуя указателям, она двинулась, по коридору к выходу, спустилась по лестнице и, наконец, вдохнула холодный ночной воздух.
«Как только он произнесет мое имя, – думала она, – я узнаю, жить мне или умереть».
Толпа выплеснулась на тротуар перед зданием оперы после одиннадцати. В воздухе стоял шум голосов, автомобилей, а под фонарями сверкали белые сорочки с бриллиантовыми запонками и радуга цветного шелка вечерних платьев.
Джейн прижималась к руке Филиппа, пока они пробирались через толпу. Она была слегка навеселе от выпитого в антракте шампанского и сильно возбуждена музыкой и пением.
Весь вечер был непрерывным успехом – ее платье, прическа и, главное, Филипп – такой чуткий, такой привлекательный в своем черно-белом одеянии. Они остановились в двадцати шагах от толпы, Филипп положил руки ей на плечи.