…Чуть позже. Вероятно, вечером. Или на следующий день, когда состоялось уже вручение дипломов, когда лихорадка ожиданий спала. Мне не было суждено продолжать династию, но повезло в числе немногих счастливчиков показать себя еще раз.
– А эти кто такие?
– А эти тоже… эти из Тбилиси. Набирают себе кольцевиков и турниковых…
– А тот вон, молоденький мальчишка, он от самого Запашного…
Праздник продолжался. Продюсеры и импресарио работали вовсю, это был их день, их горячая страда, хотя тогда почти никто не слышал этих иностранных слов. Продюсер…
– Украинский цирк разваливается на глазах, – говорил ты сквозь золотистое мерцание шампанского. – Очень скоро все сосредоточится в Москве. Реквизит, опыт, таланты – все уйдет туда, это необратимый процесс. У вас тут пятнадцать шапито по стране, но нет единой программы действий…
Кто-то начал жаловаться в ответ. Мало денег, мало внимания, зритель не идет…
– Когда мы общались с принцем Монако… – легко произнес ты, словно речь шла о соседском булочнике. – Ее высочество патронирует фестивали, принцесса приветствует актеров цирка стоя… Вы улавливаете? У них нет представления, что цирк – это «низкое, площадное искусство»! Человек пять лет прыгает на подкидной доске, чтобы добиться сальто два с половиной оборота. Пять лет каторги – и пять минут на арене! И Ее высочество аплодирует стоя, она понимает…
– Потрясный мужик, – шептали мне на ухо. – Побольше бы таких… За таким – куда угодно можно пойти…
Пойти куда угодно.
Ты так изящно жестикулировал! Все, что ты делал, Марк, ты делал незаурядно, как и подобает настоящему таланту. Ты откидывал локоны со лба и смотрел на женщин так, что они забывали про экзамены и выпускной вечер. Они готовы были слушать и кивать, кивать и слушать…
А где была я?
Я смотрела снизу вверх. Так смотрят завистливые мальчишки-рыбаки, подплывшие на шаланде к борту океанского лайнера. Они запрокидывают головы, придерживают на макушках панамы, но видят не весь корабль… О нет, они видят лишь гладкий, лоснящийся от свежей краски борт, пронизанный сотнями игривых огней, слушают переливы джаза, вдыхают счастливый заоблачный смех и грезят, грезят, грезят… Кто-то позже мне сказал так:
«Он тебя просчитал. Он блестящий организатор, он просчитал тебя на много шагов вперед…»
Я не хочу в это верить, Марк. Порой самая крепкая броня дает трещину.
– Мы не уважаем даже собственное свободное время, – говорил ты. – Скучные люди приводят жирных детей, те кушают вату, грызут леденцы, а взрослые смотрят на часы. Они не понимают, как это так – платить сотню баксов за билет? Как это так – стоя аплодировать артисту, который всего-навсего висит вверх ногами и подкидывает вверх тетку… Наш зритель не считает за честь кинуть букет цветов на арену. Зато мэры западных городов считают за честь лично встречать артистов…