— Согласно списку, мало что от этого осталось?
— Выходит, что так. Но святыня остаётся святыней, даже если драгоценности утрачены.
— Ну, а что тебе говорили в Могилёве? Где крест теперь?
— Неизвестно. Но точно выяснено — в Могилевской музее его нет. А может быть, и вообще не было.
— Но я видел его собственными глазами!
— Не подделка ли это? Могли подделать, а оригинал тем временем увезти в Москву.
— Не думаю, — ответил Масей. — А бывало, чтобы этот крест забирали из монастыря?
— Иван Грозный взял его с собой в Москву, когда завоевал Полоцк.
— Ну и что? Подействовало проклятие?
— Подействовало. Пришлось русскому царю вернуть крест в Полоцк, потому что войска его стали терпеть в ливонской войне одно поражение за другим.
— Грозное, я тебе скажу, предупреждение. Не иначе ты, Алесь, тоже веришь в магическую силу креста? Где он теперь может быть?
— Хотелось бы, чтобы он был в Москве.
— Ну да, как раз этого и не хватает для пропаганды. Мол, глядите — большевики крест похитили в Белоруссии, потому и неудачи у них на войне. Правильно я понимаю?
— Правильно. Только почему же пропаганда?
— Да потому… Потому, что в это теперь никто не поверит. Думаешь, наши люди такие же суеверные, как в средневековье?
— Поверят, — убеждённо сказал Острашаб. — Если не сегодня, так завтра поверят. В военное время суеверие всегда набирает силу. Вера и желание спастись многих заставят поверить не только в чудодейственную силу святых мощей, но и во всякое другое.
— Но спекулировать на этом? Политику строить?
— Ты не горячись, Масей. Лучше взял бы да написал в местную газету развёрнутую статью и о Прадславе, и о кресте, который был сделан по её заказу в тысяча сто шестьдесят первом году, как раз семьсот восемьдесят лет назад, и о том, что с ним сталось, и что будет…
— Нет, я этого делать не стану, — глухо и упрямо возразил Масей. — Мне совесть не позволяет. Нечистая возня вокруг святой реликвии…
— Это, Масей, не возня. Это — политика.
— Но она плохо пахнет. Как и все, о чем ты говорил здесь сегодня.
Зазыба сел на топчане и даже крякнул. Тогда кто-то подошёл с той стороны, прикрыл филёнчатые двери. Но Зазыба не пожалел, что не услышит конца разговора. Крепко охватив голову руками, он вдруг с радостью понял, что снова обрёл сына.