– Самая крупная высадка?
– Предлагаю ориентироваться на экспедицию Бьярни, Кальва и Сигурда, 985 год. У них было в сумме сто сорок человек.
– Как там дело-то было? – спросил Николай, направляясь к хронолету. – Слетаем, поглядим?
– Можно в записи посмотреть. Я все отсканировал.
– Все равно пойдем в хронотоп. Там потише и потеплее. – Николай уже не замечал, что разговаривает с голограммой как с живым, разумным существом. – А то костер прогорел, а ты, считай, без шерсти…
– То есть?! – возмутился поросенок.
– Голограмма на рыбьем меху! – подмигнул ему Аверьянов.
* * *
Запись проецировалась прямо в сознание, индуцируя возникновение биотоков. Это было 3D высочайшего класса с возможностью перемотки, изменения дальности и ракурса по мере возникновения желания посмотреть поближе, заглянуть с другой стороны, просмотреть еще раз только что происшедший эпизод, причем хочешь – в нормальном темпе, а хочешь – в произвольном рапиде.
Ладья викингов оказалась гораздо больше, чем Коля представлял себе: дружину в полсотни, а то и в сотню копий она вмещала спроста. Хоть ладья шла под парусом, но двадцать человек – по десять с каждого борта – равномерно и дружно гребли, то сгибаясь и почти складываясь вдвое, то – в конце гребка – едва не ложась на спину.
«Отличная физподготовка, – мелькнуло в голове у Аверьянова. – Так месяц помахаешь по восемь часов в день, пресс будет – серьезнее некуда. Правда, для одной только группы мышц тренировка…»
Он осмотрел всю палубу-днище ладьи.
Еще мужиков двадцать, свободные от вахты, имели, что называется, личное время. Имели они его по-разному, но большинство – лежа, закрыв глаза.
Старшего – капитана, воеводы или хрен его знает кого – не было видно нигде. Так как середину ладьи занимал приземистый, но весьма вместительный сарай, то Николай решил, что главный там – отрабатывает взаимодействие щеки с подушкой.
На баке, прислонившись спиной к передней стенке сарая, сидел кряжистый, но очень сухой старик, лет под семьдесят, совершенно седой, с голубыми глазами. Рядом с ним возвышалась колода, на которой, очевидно, рубили мясо и крупную рыбу: верхний торец колоды был нещадно изрублен.
Старик безучастно смотрел вперед, туда, где милях в пяти (километрах в восьми-девяти) возвышались невысокие горы побережья североамериканского континента…
На самом носу ладьи, копаясь в куче старых рыболовных сетей, стоял на коленях парень лет двадцати пяти. Приподнимая и осматривая сеть, секцию за секцией, парень неизменно плевал – то ли от отвращения, то ли от отчаяния, – скидывал в кучу обследованный участок сети, приподнимал новый, высоко, широко расставив руки, растягивал его перед глазами.