– Это что с тобой?.. – произнесла Лида чуть слышным шепотом.
Игнат пожал плечами, словно признаваясь в застарелой вине.
– Это тебя трамваем так?
Игнат кивнул.
– А мама сказала, что тебя трамваем совсем задавило! – вдруг закричала Лида пронзительным, дрожащим голоском. – Насмерть задавило! А я знала, что не насмерть! Ну, может, ноги отрезало. Так подумаешь – ноги! У дяди Феди, который на улице сидит, тоже ног нету, немцы ему ноги оторвали – и ничего! Ты не бойся, я тебя все равно не брошу… – Лида замерла, пытаясь сообразить, откуда выплыли эти слова, но, ничего не вспомнив, быстро, взахлеб договорила: – Ты только больше никуда не пропадай, а то я тебя ищу-ищу, а тебя нету.
– Не буду пропадать, – сказал Игнат.
– Я тебя возить везде буду на тележке. Вот и получится, будто ноги у тебя немножечко есть. А если мальчишки начнут дразниться, я буду им мстить. Ты знаешь, какая я вредная!
– Да уж знаю.
– Шура, а ты взаправду на меня не сердишься?
– Нет, конечно. Чего мне сердиться?
– Честное слово?
– Честное-пречестное!
– Тогда повторяй за мной: «Честное слово, красная звезда, Сталина и Ленина обманывать нельзя!»
– Кто повторяет, – отчеканил Игнат, – тот в уборную ныряет!
– Нырнула бы я, – радостно отпарировала Лида, – да очередь твоя!
Это было как пароль, кодовая фраза, по которой осуществляется взаимное узнавание: «Ты свой?» – «Да, я свой!»
Они переглянулись и расхохотались так, что, будь квартира и впрямь коммунальной, все соседи сбежались бы, желая выяснить, что случилось.
* * *
В эту ночь никуда Игната не вышвыривало, так что обошлось без глюкозы. Распростившись с Лидой, Игнат повозился немного, привыкая к настоящему телу, и крепко заснул, отложив осмысление похода на завтра. Знал только одно: он все сделал правильно, хотя что именно он сделал, еще предстояло понять. А заснуть удалось легко и спокойно, потому как к настоящему телу и привыкать особо не пришлось. Вот и ответ, почему психокорректировщики предпочитают свой облик любому дракону и супермену. Дракон, конечно, крут, но потом нужно возвращаться, втискиваясь в собственное тело, а это после драконовой туши бывает очень нелегко.
Утром, еще до завтрака и обхода, к Игнату подсела санитарка Клавдия Ивановна – сотрудник незаменимый в смысле сыска. Была у нее замечательная особенность – знать все и обо всех. За глаза Клавдию Ивановну звали Первый Отдел и к ее помощи прибегали, когда кто-то из корректировщиков не мог сразу разобраться с тем, что встретилось ему в работе. Тогда обращались к Клавдии Ивановне, и та в скором времени приносила наивернейшие сведения о самых интимных сторонах жизни пациента. Занималась она этим из любви к искусству, а деньги получала за то, что меняла на постелях белье, относила с поста в лабораторию корзинку с анализами, а заодно и полы мыла, поскольку уборщицы на отделении не было.