– Прорываемся к боту! Бегом! – закричал он, стирая с лица кровь и теплые капельки плоти американца.
Ивала не могла уже стоять на ногах. Несчастных пятьдесят метров, которые она преодолела от асфальтовой дорожки, стоили ей последних сил, и Глеб ничем не мог ей помочь – его руки были схвачены сзади наручниками. Оступившись, галиянка упала на краю выжженной полосы, отделявшей их от космолета.
– Драйер, пристрелите ее! – приказал Леглус, останавливаясь и глядя на вертолеты, налетавшие из окрашенного огнем тумана.
Американец нехотя поднял автомат и, глядя в глаза Быстрову, заслонившему подругу, произнес:
– Я не убиваю женщин. И не воюю с ними.
– Тогда сам несите ее, идиот! – теряя самообладание, заорал маркиз.
Он видел, как из-за угла здания появились первые десантники «Каракурта». Бежать на виду у них к боту через охваченное огнем пространство было смертельной глупостью. Вскинув фотонник, маркиз выстрелил по мелькнувшей в тумане фигуре. Звонким треском из М96 его поддержал морпех, опекавший планетарного координатора, и Голиарс, выпуская последний заряд из «Рит Пи». Спецназовцы, рассыпавшиеся цепью по саду, ответили встречным шквалом, разбивая в щепы деревья вокруг людей Леглуса и их пленников. Неокомпозит затрещал на Голиарсе, и он отлетел на два шага в кусты, но тут же встал на четвереньки, подползая к маркизу.
– Вы дурак, господин Леглус, – прижимаясь к земле рядом с лейтенантом морской пехоты, рассмеялся Быстров. – Вы думали, на мой планете все так просто? Богом себя возомнили?
– Вы плохо осведомлены о положении дел на Земле, маркиз, – выплевывая травяные корни, прохрипел Орнох Варх, вместо страха смерти отчего-то испытывая радость. – Вы…
Его слова прервал импульс орудий космолета. Невидимая, широкая волна фауззеров встряхнула сад и западную стену здания. Возле беседки и пруда расцвели малиновые вспышки плазменных выбросов.
– Бегом к боту! – скомандовал маркиз, вскакивая на ноги.
– Пошел! – Голиарс ткнул Быстрова в спину.
Глеб нехотя поднялся и побежал трусцой за американцем, несущем на руках Ивалу.
Когда до космолета осталось шагов двадцать, сверху ударили «Аллигаторы». Пристианское судно содрогнулось, словно в него вонзили гигантский отбойный молот, на броне вспыхнули оранжевые пятна, тут же превратившиеся глубокие кратеры расплавленного металла.
– Черт, гиперион, однако! – с затаенным восторгом, воскликнул Быстров, поднимая голову к боевой машине «Каракурта» и еще не до конца веря, что на ней установлено такое непростое оружие.
Пристианец, сопровождавший его, не дал рассмотреть «Аллигатор» и толкнул Глеба в открытый люк. Трап не убрался наполовину, когда Леглус заорал пилоту: