— Ах! — отвечала Ольга Палем, суетливо раскладывая возле тарелок ложки и вилки, уже вконец замотанная по хозяйству. — Но где я возьму такого адмирала, который бы мог поручиться за вашего Вивочку? Спасибо господину Ивановскому, что еще не оторвал ему ушей в своем пансионе.
— Вива, тебе уже рвали уши? — строго спросила мать.
— Нет. Зато били линейкой. По куполу моего храма.
— Безобразие… Так можно повредить мыслительные центры в голове будущего Нельсона. Я сама поговорю с Ивановским, чтобы драл своих детей, а моего Вивочку оставил в покое…
На третий день пребывания Александры Михайловны в гостях все-то и началось. Как водится, скандалы не имеют планов, заранее составленных в тиши научных кабинетов, чтобы поступки людей развивались точно по графику. Скандалы возникают обычно из ерунды, а далее все зависит от силы талантов и степени эмоциональной подготовки участников скандала.
Вот он — блаженный послеобеденный полдень.
— Спасибо! — Мадам Шмидт взяла из сыновьего портсигара папиросу и закурила, выпуская дым над обеденным столом. — Я вот смотрю на тебя, — вдруг сказала она сыну, — и чувствую, что житье без материнской заботы не пошло тебе на пользу…
— Чай или кофе? — спросила ее Ольга Палем.
— Чай. Мне совсем не нравится твой угнетенный вид. Голубушка, вы плохо следите за моим сокровищем. Разве не видите, какой он бледный? Сашенька, мне тебя жалко… Может, возьмешь академический отпуск и отдохнешь с мамулей в Одессе?
Ольга Палем мигом взъерошилась, занимая боевую позицию, чтобы сразу и геройски отразить все атаки противника.
— Это почему же он вызывает жалость? — заговорила она, внятно пристукивая зубами, один из которых был украшен золотою коронкой. — Это почему же вы находите своего сына измученным? Только затем, чтобы увезти его подальше от меня?
При этом она вспомнила, что «замученный» однажды так измолотил ее плашмя студенческой шпагой, что от ножен отлетели даже металлические ободья.
— На что иное — так у него сил хватает! — сказала она (чтобы ее понял один Довнар, а матери знать того не надобно).
Довнар все понял, сказав вразумительно:
— Да перестаньте, что вы ни с того, ни с сего сцепились? И в Одессу я не поеду, ибо, кажется, нашел свое место в жизни и мне очень нравятся лекции в моем институте.
— Вива, выйди на кухню, — велела мать, картинно отставив руку с дымящейся папиросой. Вива удалился. Разговор становился серьезным. — Не мое дело вмешиваться в ваши дела, — продолжала мадам Шмидт. — Но это обширное зеркало в спальне… этот любовный пандан над постелью… все это, замеченное мною, побуждает меня спросить вас, дети мои: не слишком ли вы увлекаетесь в ущерб своему здоровью? Об Ольге Васильевне я уж и не говорю. Для женщин это, может быть, даже полезно, а вот тебе, Саша…