– Рассказывай.
– Он начал брать у меня в долг. Пару раз отдавал быстро. Последние три раза не отдал вообще. Я только что узнал, что он не заплатил за комнату и сильно задолжал за пиво.
– Вот как? – По лицу Рыбака скользнула мрачная тень. – Мне надо кое-что проверить. Когда он выйдет, дуйте прямиком на место. Я вас догоню. – С этими словами старик словно растворился в воздухе.
Минутой позже притопал Талли.
– Все в норме, – сообщил он. – Я уже здесь. А где старик и Тимми?
– У Рыбака есть небольшое дельце. – Смед подозревал, какое именно. – Он нас догонит. А Тимми умер. Его убили. Нам надо его похоронить.
– Шутишь? – тупо спросил Талли и споткнулся. Забыл, что надо глядеть себе под ноги.
– Пошел ты. Какие тут шутки.
Урывками, когда его не мог слышать никто посторонний, Смед рассказал, что случилось. На улице было полно народу. Все слонялись без дела, вели себя беспокойно. В воздухе пахло мятежом. Нет, серые не смогут долго продержать город под колпаком, подумал Смед. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. А потом немного удачи – и они обязательно прорвутся сквозь осаду.
Повсюду, если только рядом не было серых, люди перешептывались о белых розах. Ползли слухи, что сама Белая Роза находится в Весле и ждет лишь добрых предзнаменований, чтобы поднять восстание.
У серых были свои уши повсюду, Смед это знал. Почти все новые слухи доходили до Паутинки и Шелкопряда быстрее чем за час. И даже если эти слухи были абсурдны, близняшки вынуждены были реагировать. Не ровен час, какому-нибудь олуху почудится, что он увидел знамение, и тут же вспыхнет мятеж.
Потихоньку полз и другой слушок, куда более зловещий, чем глупая болтовня о Белой Розе. Добраться до его истоков было сложнее, потому что передававшие его вели себя гораздо осторожнее.
Эта сплетня утверждала, что близнецов поджимает время. Поэтому, дескать, они решили приступить к массовым казням мужской части населения Весла. Казни будут продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не купит себе жизнь, выдав, где находится Серебряный Клин.
Смысл происходящего уже ни для кого не был тайной. О Серебряном Клине знали все. Что ж, такая осведомленность вполне могла оказаться тем взмахом дирижерской палочки, за которым последует первый такт увертюры, открывающей долгую мрачную оперу ужасов.
Талли мельтешил, все беспокоился по поводу надвигающейся резни. Пока они не подошли к кварталу выгоревших домов, где повсеместно были трупы. Тут он сменил тему своего нытья.
– Я не пойду туда, Смед, – уперся он. – Они все равно померли. Ну и пусть лежат, где лежат.