– А знаете, Анастасия Павловна, похоже, наш генерал находится в жестоком клинче, – задумчиво сказал Бокр, меряя шагами комнату в Настиной квартире.
– С чего такие выводы? – насторожилась она.
– Эта тетя Люба – препротивнейшее создание, днюет и ночует в церкви да на кладбище, со всеми могильщиками дружит, водочку с ними попивает. Там целая партия уголовного элемента вертится, так вот среди них слушок пошел, что одна прихожанка через тетю Любу хочет нанять человека для душегубского дела.
– Прихожанка? Какая? – нетерпеливо спросила Настя.
– Та самая. Видная такая, вся из себя генеральша. Это я с их слов вам пересказываю. Так как, будете с тетей Любой разговаривать?
– Нет, не буду. Спасибо вам, Бокр.
– Почему не будете? – непритворно огорчился он. – Мы так старались.
– Потому и не буду, что вы постарались как следует. Я уже и так из ваших слов узнала все, что мне нужно.
– Тогда ладно, – просиял он. – А что касается Резникова, то он сегодня утром выезжал в область, в Подлипки, и встречался там с человеком, которого зовут Сева. Вот запись, – он положил на стол видеокассету. – Снимали с большого расстояния, ближе подойти не удалось. Но все главное хорошо видно. Сева передал ему пакет.
– Что-нибудь выяснили про этого Севу?
– Почти ничего, кроме того, что живет он там, в Подлипках. Адрес, естественно, узнали, а дальше уж вам самой проще действовать.
– Бокр, я хочу вас попросить…
– Слушаю вас, Анастасия Павловна.
Он прекратил размеренное движение и остановился прямо перед креслом, в котором сидела Настя.
– Я боюсь, что Вакар вот-вот убьет Ерохина. Пожалуйста, смотрите за ним как можно внимательнее. В случае, если вам покажется, что «горячо», немедленно вмешивайтесь. Любым способом: зовите на помощь, оттаскивайте его за руки, делайте все, что придет в голову, но не допустите, чтобы он совершил еще одно убийство.
– Вам что, жалко Ерохина? – саркастически улыбнулся Бокр.
– Нет. Мне жалко Вакара. Мне безумно жалко Вакара, – тихо повторила она. – Я не хочу, чтобы он оказался за решеткой. Это никому не принесет радости.
– А правосудие? Правосудие и не должно нести людям радость, оно должно нести справедливость. Разве нет, Анастасия Павловна?
– Я не знаю, Бокр, – горько покачала она головой. – Правосудие не имеет права быть зрячим, оно слепо, у Фемиды глаза завязаны. Наверное, это правильно. Но слепота никому еще не помогла принять правильное решение. Я не знаю, я не знаю, я не знаю! – в отчаянии воскликнула она, ударив себя сжатой в кулак рукой по колену, и заплакала.