– Я думал, мы друзья, – произнес он, – а друзья должны говорить друг другу все.
– Вы что, действительно настолько ослепли, что не видите, что со мной происходит? – произнося эти слова, Шарлотта прерывисто дышала, как будто перед этим ей пришлось долго бежать.
Они все дальше и дальше углублялись в лабиринт.
– Я, конечно, не слепой, но здесь так темно, – ответил Патрик, надеясь превратить все в шутку.
– Не беспокойтесь, дорогой, я знаю, куда мы идем. – Слово «дорогой» Шарлотта произнесла с такой неожиданной нежностью, что Патрик испугался. Но потом началось такое, что бояться уже не было смысла. – Вы спросили, что меня тревожит. Отвечу: меня тревожите вы. Я люблю вас так сильно, что схожу с ума.
Луна смутно высвечивала ее брови, нос, грудь. Она резко остановилась и прижалась к нему.
Шарлотта трепетала в его объятиях, а он гладил ее, как гладил бы норовистую лошадь.
– Вот вы сейчас сказали что-то, но сами не понимаете что.
– Как вы осмеливаетесь так говорить со мной, Патрик Прайд. Я взрослая женщина и прекрасно знаю, что говорю.
«Надолго меня не хватит», – подумал он, чувствуя ее тело от груди до бедер.
Патрик попытался освободиться, но Шарлотта держалась крепко, как прилипла.
– Вы помните тот первый ужин у ваших родителей? – спросила она, откинув голову назад, чтобы увидеть его глаза. – Я сказала тогда, что хочу знать о вас все, до малейшей детали. Да поможет мне Бог, но это правда!
Она дотянулась рукой до его губ. Затем с ошеломляющим эротизмом поднесла пальцы к своему рту и облизала один за другим.
– Не заставляй умолять тебя, Патрик, – хрипло пробормотала девушка. – Поцелуй меня.
Он сделал то, что на его месте сделал бы любой джентльмен. Наклонил голову, чтобы встретить ее ждущие губы. Но попробовав их на вкус, Патрик тут же забыл, что он джентльмен.
Шарлотта примерно представляла, какими должны быть поцелуи Патрика. Они такими и оказались.
«Господи, как с ним хорошо», – думала она, блуждая руками вверх и вниз по его спине.
Он был строен и мускулист и чем-то напоминал ей одного из гончих псов отца.
Целоваться она любила, и опыт у нее был. Причем немалый. Дюжина, не меньше, красавцев обучили ее, каждый понемногу. Она знала, что жесткий поцелуй и вполовину не доставляет такого удовольствия, как мягкий. Она знала, что громкие причмокивания с настоящим поцелуем не имеют ничего общего. Она знала также, как завязать игру языков, даже не игру, а настоящую дуэль, чтобы заставить мужчину задыхаться. И наконец, она знала, что означает этот твердый стержень, прижатый к низу ее живота.