«Рыба взяла наживку, – с восторгом подумала Шарлотта. – И это намного приятнее, чем с другими мужчинами, которых я пытала и дразнила».
Только на сей раз она не пытает и не дразнит. Она решила этим завладеть.
Шарлотта наслаждалась им хищно и жадно – облизывала, охватывала губами, путешествовала своим языком по его губам и зубам, дышала в его рот. Она ласкала его спину, и ее руки двигались все ниже и ниже. Когда они достигли его ягодиц и сжали их, Патрик простонал и сделал конвульсивное движение бедрами вперед.
Шарлотта однажды слышала, как рабы описывали это движение. Оно называлось у них джигди-джиг.[16] Но то, что она почувствовала, определенно превосходило все ее ожидания. Наполнившись сладостным восторгом, она ответила ему тем же движением бедер.
– Ради Бога, Шарлотта, – прошептал Патрик куда-то в ее волосы, – не делай так больше, или я за последствия не отвечаю.
– А мне безразлично. Я хочу тебя. И не завтра или на следующей неделе, а сейчас. Прямо сейчас.
Кринолин выскочил у нее из-под юбки. Она дала ему упасть, а сама быстро полезла под подол, чтобы убедиться, что единственный узел, который держит ее панталоны, вот он, на месте. Шарлотта развязала его, они соскользнули на землю, и она отшвырнула их ногой в сторону.
Теперь между ними не было ничего, только тонкая нежная ткань шелка ее дорогого платья. Но сейчас она не думала ни о своем платье, ни о том, как выглядит. Ей было безразлично, если Патрик вдруг разорвет ее платье или растреплет прическу. Она планировала эту сцену до последней детали, но сейчас забыла обо всех своих планах.
Патрик прижал ее к себе и свободной рукой опустил декольте. И тут она обнаружила, что не способна ни о чем думать.
Когда он нашел ее соски, наступила ее очередь застонать. Дело действительно принимало интересный оборот.
– Сколько сейчас времени? – спросила Гортензия мужа.
– На пять минут больше, чем ты спрашивала в последний раз. Может быть, ты перестанешь ходить из угла в угол? Это меня нервирует.
Гортензия, взяв вышивание, опять отложила его в сторону. Она прислушивалась к глухим голосам и шарканью ног наверху, где ее дети укладывали спать своих детей. Хотя она сказала, чтобы они не спешили, скоро они соберутся все вместе внизу. Больше ждать Гортензия не могла.
Интересно, Шарлотте времени хватило? Или у нее его с избытком?
– Я беспокоюсь о Шарлотте, – наконец сказала она.
– Но в чем дело, дорогая? – Бьюрегард оторвался от чтения.
– Я сказала, что беспокоюсь за Шарлотту.
– Я не вижу причин. Она же с Патриком.
– А что, если они заблудятся в лабиринте?