Наконец, мы были в Висконсине, чтобы остаться нацелых три месяца среди зеленых долин и холмов — такая приятная перемена после сухости и строгости в Калифорнии. Стоял июнь, месяц диких цветов и трав, еще не тяжкой жары. Все могло бы быть так чудно в этом прекрасном краю!.. Мой пасынок тем временем был погружен с головой в дела нашей фермы. Он установил силосную башню, отремонтировал большой амбар, нанял семейство работников для помощи и закупил огромное стадо коров с быком-медалистом из Колорадо.
Он осуществлял мечту своей жизни — фермерство. Виолончель давно уже пылилась, запертая в шкафу. Ирландский волкодав был также здесь — любимая порода собак отца и сына. Они оба восстанавливали вокруг (сознательно или нет) былые, счастливые дни жизни на ферме с другой Светланой… Я знала, что это — опасная игра, но не препятствовала, а даже содействовала.
На маленькой терраске дома, с Ольгой на руках, с собакой возле меня, я сидела и смотрела, как зачарованная, на возвращавшийся домой скот, освещенный лучами вечернего солнца. Позванивали колокольчики коров, долина была залита мягким светом, мир стоял вокруг. Станет ли все это моим домом и будущим домом моей дочери? Так хорошо было качаться в старом кресле-качалке. Отец и сын ушли смотреть, как идут дела. Нам срочно необходим был управляющий, но мой пасынок желал один заправлять большим делом, никого не подпускать к нему. Пусть делают как хотят, моего мнения никто не спрашивал: я только платила за все, как банкир. Мне не хотелось затевать споры, настаивать на управляющем, нарушать мир.
Это была их ферма много лет. Вэс купил ее давно, начале 30-х годов, чтобы сохранить реликвию: старая ферма дядюшки Дженкина Джонса, где работал Райт в детстве, не должна была перейти в чьи-то «чужие» руки. Вэс назвал ее «Альдебаран» (что значит «следующий за…»), и под этим названием она известна в округе с тех пор. Это он сам следовал за Мастером, в этом была его сущность. Как хорошо, что я отстояла ферму и выкупила ее для, для нас всех. Отец и сын выглядели счастливыми, совещались с работником, потом пошлисмотреть силос, потом навес для скота.
Я мягко качалась с засыпавшим ребенком на коленях. Долина золотилась, позвякивали колокольчики. Я просила, чтобы «прекрасное мгновение остановилось»…
* * *
Тем временем Талиесин продолжал свою обычную жизнь, полную встреч, пикников на пруду с плавающими фонариками, с развлечением важных гостей, лихорадочными поисками новых клиентов, покровителей, новых денежных дотаций.
Я должна была быть рядом с мужем во всех этих сборищах, улыбаясь «потенциальным» патронам, хотя мне больше всего хотелось быть с моей новорожденной девочкой. Пришлось найти «бебиситтеров», с которыми можно было бы оставить малышку, когда я уходила. Я кормила ребенка грудью, как советуют все современные врачи, но здесь это вызывало смех среди бездетных дам. «Никто не делает этого в наши дни! Дайте ей смесь в бутылке!» — говорили мне. Эти дамы просто не знали ничего о детях, о новых стремлениях ко всему «натуральному», о движении назад к природе. Здесь все было так театрализовано, что вид кормящей матери передергивал их.