* * *
…Когда впереди показался смутно очерченный сквозь пыль гребень кратера, Игорь остановил тяжелую поступь шестидесятитонной машины. «Беркут» замер, поджав ноги и опустив свой уплощенный корпус, похожий на неправильный эллипсоид, снабженный поделенным на сегменты блистером. Эта операция сопровождалась неприятным металлическим визгом приводов, который был отчетливо слышен в рубке управления. Сколько бы усовершенствований ни внесла война в конструкцию шагающей аграрной машины, но некоторые операции, такие, например, как приседание, давались ей с трудом. Визг изнасилованных столь необычным движением механизмов только подтверждал это.
Понимал ли сам Игорь, манипулировавший в данный момент компьютерной картой местности, пытаясь определить точное направление для атаки, что он вместе с несколькими техниками Дабога по сути создал новую концепцию боевой машины, которой суждено пережить века?
Скорее всего, нет. Он даже не задумывался над этим.
— «Дабог‑3», на связи Рокотов. — Игорь для очистки совести посмотрел на дисплей и доложил: — Я на позиции. По указанным координатам все чисто.
Несколько секунд в наушниках присутствовал лишь треск статики. Потом без предупреждения и позывных прорвался кажущийся далеким из‑за помех голос:
— Игорь, они опять поменяли курс! Это был ложный маневр… Они обманули нас!
— Что мне делать? — Рокотов хмуро посмотрел на приборы.
— Попытайся прорваться еще раз… Попытайся… — Треск помех накатил ревущей стеной, заглушая слова далекого координатора. Игорь посмотрел вокруг, но на экранах не было видно ни зги, кроме плавающей в воздухе пыли…
Они выматывают нас…
Легче от понимания сути происходящего ему не стало.
…Через некоторое время «Беркут» развернулся и тяжело зашагал назад, к штурмовику.
Ему предстоял еще один, уже третий на сегодня, рывок через зону низких орбит, под носом вражеского флота. Смертельная игра в кошки‑мышки продолжалась, и Игорь слишком хорошо понимал: когда‑нибудь они его подловят…
Планета Кассия. Спустя восемь месяцев после вторжения на Дабог.
Этим вечером Ольге взгрустнулось. Тяжело было расставаться с университетом, с друзьями.
Остановив машину на обочине, она вышла, не закрыв дверку старого «Волмара», зачем‑то нагнулась, сорвала травинку и, покусывая ее, долго смотрела вдаль, на туманящийся маревом испарений горизонт.
Простор, что лежал по обе стороны дороги, сладко кружил голову и захватывал дух.
Здесь все пропиталось терпким ароматом лугов, который неосознанно вызывал воспоминания детства. Куда ни глянь, луга тянулись бесконечным бархатным ковром травостоя, текли к горизонту, плавно вздымались зелеными склонами пологих холмов, меж которых влажно и призывно поблескивала, замысловато петляя излучинами русла, речка Вереженка; кое‑где виднелись рощи лиственных деревьев, каждая из которых была знакома до сладкой, щемящей боли в груди и будила свои, сокровенные воспоминания, — вон там, под сенью прохладной дубравы, в первый раз робко поцеловала мальчишку из города, что приезжал летом к родителям, в соседнюю усадьбу, а тут, — взгляд Ольги скользнул по нежной, невесомой листве берез, которая словно зеленая дымка обволакивала белоснежные стволы, — тут мать впервые показала ей, что такое грибы… — да мало ли воспоминаний оказалось связано с родными местами голова шла кругом…