– А кто же вы тогда? – осмелел Курочкин.
– Не твоего ума дело, – отрезал Хитроумов, посмотрев на него, как на мелкое насекомое.
– В таком случае пошел прочь! – взвизгнул Вася, забыв о всякой интеллигентности, и захлопнул дверь. Некоторое время понаблюдал в глазок за неизвестным, который показался ему очень подозрительным. Хитроумов понял, что вел себя неблагоразумно, и уже спокойней сказал:
– Ладно… как там тебя… извини. Ты меня не бойся, дурачок. Но Кукушкину обязательно передай: если он немедленно не вернет долг Хитроумову, ему это обойдется намного дороже! Слышишь, так и передай!
Схватка Кукушкина с Хитроумовым продолжалась. Первым делом Вася показал себя с джентльменской стороны – почтовым переводом вернул долг. Получив деньги, Всеволод Львович уже не сомневался, что «инопланетянин», о котором ходят сказочные слухи, – это и есть Кукушкин.
Хитроумен сейчас находился как бы между двух огней. Если от первого огня – от компетентных органов – он успешно отбивается вот уже более двадцати лет, то от Кукушкина… Да, еще никого в жизни он так не боялся, как этого телепата.
«Что он хочет от меня? – терзался Хитроумов. – Неужели ему мало того, что он приковал к постели Клопа, отправил на тот свет Хамло, поставил на грань сумасшествия Шибчикова?! Неужели он хочет сделать и меня нищим?»
Этого он не мог допустить ни при каких обстоятельствах. Понимая, что ему необходимо обязательно встретиться с Кукушкиным, магнат написал такое письмо:
«Уважаемый Василий Васильевич, я хоть и не читал ваших мыслей, но они мне известны. Что я вам плохого сделал? Ведь я вам и так пожертвовал троих своих знакомых, которых вы проглотили, как удав. Понимаю, что вы хотите проглотить и меня. Предлагаю пока переговоры. Если не хотите со мной встретиться, сообщите, на каких условиях вы согласны оставить меня в покое».
Курочкин доставил Кукушкину письмо, как только обнаружил его в почтовом ящике. Послание Хитроумова рассмешило Васю. На мгновение он даже представил миллионера на коленях и с протянутой рукой…
– Переговоры? Ах, переговоры! – смеялся, прохаживаясь по комнате, Кукушкин. – Какие могут быть переговоры с жуликом и проходимцем. Тезка, как ты считаешь? Помиловать или проглотить?
Курочкин сидел в кресле, наслаждался обилием цветов в комнате и посматривал на Кукушкина как на великого мага и волшебника. Он догадался, что речь идет о том самодовольном субъекте, который представился ему папой римским, и категорически сказал:
– Проглотить! Живьем!
– Нет, я его сперва поджарю, полью соусом, посолю, поперчу…