— Мы никуда не побежим. — Хватит. Достаточно она жертвовала ради меня. Я же вижу, что через себя она переступает. Наверняка выход есть. — Скажи, Нара, а может ли кто-то выйти в круг вместо тебя?
— Может… Только… Тиан, это опасно. Круг баньши не такой, как у остальных Старших. Вступив в него, мы обретаем плоть, но если в круг вступает смертный, обратно ему пути нет. Ты победишь, но выйти из круга не сможешь. И я бы не смогла!
Я невесело усмехнулся. Глупая-глупая бэниши… Неужели она до сих пор не понимает, с кем ей придется провести вечность?
— Ты помнишь, что я сказал, вернувшись? — я опустился на колени рядом с ней и обнял. Ее ладонь легла мне на затылок. — Ты моя. Ты несешь в себе моего сына. И если этот глупый Старший решил, что я отпущу тебя в круг, буду стоять и смотреть, как ты гибнешь, он ошибается. Если он вдруг вздумает настаивать на своем, то я брошу ему вызов. Посмотрим, что он сможет против меня — Воина.
— Ох, Тиан… — она не возражает, но я чувствую ее страх. — Тиан, только обещай мне, что не… Я не смогу потерять тебя во второй раз.
Я улыбнулся, встав, обнял ее.
— Ты меня не потеряешь. Никогда. Я же обещал, — шепнул ей в волосы.
Я обещал. И я сдержу свое слово. Мы покинем город на рассвете, но прежде, я раз и навсегда объясню нелюди, кто я и на что способен. Чтобы помнили. Чтобы боялись.
Нара, глупенькая, дрожит… Боится за меня. Она еще не заметила: я вернулся другим. Огнь не терпит слабости, он выжигает лишнее… И никто не смеет вставать на пути Генерала. Пожелай я, бэниши умрет, даже не успев понять, что его убило. Но я выйду в круг. И рассмеюсь в лицо Ткачихе, уничтожив лучшего из ее слуг. Так хочу я. Так хочет Огнь.
Сплетающая Узор еще долго будет жалеть о том, что посмела вызвать Осеннюю Стихию.
— Тиан, а это ничего, что ты не явился в Совет? — беспокоилась Нара.
— О чем ты? Меня просто запишут в погибшие. Нечего нам в Костряках делать, гиблое место, долго еще над городом прах и пепел витать будут. — Я закинул за спину тощий мешок, осмотрелся, проверяя, ничего ли не забыл. Негусто у нас с Нарой с имуществом… Ничего, вот устроимся где-нибудь, обрастем вещами, словно дерево листьями. Это мне-то для счастья Ворона и сабли хватит, а баньши моей дом нужен: крепкий, чтобы на века был выстроен. А что моя баньши хочет, она получит.
— Все взяла? — спросил у мнущейся на пороге жены. — Возвращаться, если что, не станем, смотри.
Она кивнула. Беспокойство из глаз не исчезло, но она молчала, не уговаривала бежать.
— Где тебя ждет этот баньши? — спросил. — Успеем до того, как солнце сядет?