Ответил:
— А что мне, мама, за нее будет? Не моя же!
Мелькнула мысль: «Может, бежал кто да выбросил. Хорошего человека подведешь!» Он отогнал ее. Нет уж. Коли назвался, так полезай.
Казаки долго осматривали место, где лежала винтовка, расспрашивали Екатерину, Артамона Елисеевича. Тот пинал землю возле забора, кричал:
— А на што вона мне. Что я — грабитель? Я теперь человек уважаемый! Я всю жизнь почету ждал!.. Кто идет? Артамон Елисеев Шорохов! Отец мясоторговца Шорохова!
Урядник записал его имя, фамилию, адрес. От этого Артамон Елисеевич еще более разошелся:
— И жинка моя… И дочка… Леонтий! А Леонтий! Да выйди ты к господам казакам!..
* * *
На бойне, ожидая в конторке, когда разделают туши и можно будет отправить их на ледник, Леонтий долго слушал болтовню Евграфа.
— Генерал Алексеев, в Екатеринодаре который с добровольцами, болеет шибко. Не помер бы. А добровольцы эти — потешные ребята! Куда нашим до них. Я в Ростове был, когда они его заняли. Не церемонятся. Комиссара поймают, так и звезду на спине вырежут, и язык отхватят. И все днем делают, не хоронятся, не так, как у нас. И «Боже, царя храни» открыто поют…
Леонтий, слушая, посматривал в окно: прошел состав с мешочниками, потом пассажирский, с классными вагонами. Поезда эти ходили каждый день, считать вагоны было не надо, и, глядя на них, Леонтий все думал, как навести болтовню Евграфа на случай с винтовкой, да так, чтобы тот не хитрил, если тоже замешан.
— Слушай, — наконец спросил он, — кто мне домой винтовку под стенку подбросил? Тоже Булигин? Евграф захохотал.
— Что ты, чертяка! — крикнул Леонтий.
— Это не он. Это Пухликов. Сегодня Размоловы партию бычков пригоняют. А ему закупать: он же офицерским столовым ставит. Он нам с тобой и подбросил, чтобы не до покупки было. И донес, конечно, будь здрав! Про то, что ты с Горинько сторговался, он же не знает. Вот и решил, — Евграф взглянул на Леонтия. — Рожа-то… Рожа у тебя, как у зверя!
— Ты знал об этом?
— Только тут, на бойне, узнал. Слышал, как приказчик его спьяну трепался.
— Врешь!
— Истинный крест!
Леонтий ощупал карманы: здесь ли бумажник? — коротко бросил Евграфу:
— Я ушел. Заканчивай тут все один.
* * *
На оптовом базаре он, не торгуясь, скупил у Размолова всю партию, хотя знал, что столько скота ему не нужно: прежде чем распродашь, он похудеет, потеряет вес, да ведь пока еще и гориньковский гурт не пустили в дело!
Все свершилось так быстро, без обычных длительных переговоров, что остальные мясники растерялись, упустив момент, когда рассчитывали вступиться сами. Они стояли и смотрели на Леонтия глазами голодных собак: кусок кинут, а может, сапогом ударят?.. «Всегда так и надо с ними», — подумал он.