Поэтому эксперимент. Оттого и увлечён. Подыгрывает.
47.
Ему интересно слушать взбалмошную богачку. В её путаной речи выплывают реалии, о которых приходится только мечтать. Вечеринка на
Лазурном берегу. Открытие сезона в "Метрополитен-Опера". Африканские сафари. Подруги с бриллиантами. Но, боже мой, какая скука, когда рядом нет настоящего человека. Адекватного. Вменяемого. Твёрдо стоящего на ногах (мысленно Гагарин смущается). Решает перевести разговор.
– Почему с деньгами такая штука происходит? Почему под их напором так люди меняются? – У Гагарина нет денег. Перерождение ему не грозит. Но он любит абстрактные, ни к чему не обязывающие разговоры.
– У русского человека нет привычки к большим суммам. – Для Даны всё давно, безнадёжно понятно.
– Хочешь сказать, мы все родом из совковой уравниловки?
– Типа того. Вот чукчам нельзя пить водку. У них нет иммунитета против огненной воды. Они быстро спиваются.
– А это тут при чём?
Олег не поспевает за аналогией, так как в мозгу мгновенно включаются северные воспоминания, занавеской отгораживают его от разговора. И нужно усилие, чтобы вернуться в канву беседы.
– Не приспособлен русский человек для больших сумм денег, вот я о чём.
– Ну, это как сказать, – говорит Гагарин, уже давно и безнадежно мечтающий о безмятежном финансовом существовании.
– Вот тебе сколько нужно для нормального существования?
Гагарин пожимает плечами. Он чувствует в вопросе подвох. Тревожность приливает к вискам. Усиливает сердцебиение.
48.
С этой дамочкой ухо нужно держать востро, решает Гагарин. Зачем востро? Почему востро? Непонятно. Сжатость до состояния пружины – естественное состояние Олега. Он уже и не замечает, что ему сложно расслабиться рядом с другими (чужими, своих-то нет) людьми. Словно бы боится Олег Евгеньевич показать себя настоящего. Словно бы знает
Гагарин, какой он на самом деле. И ведь не знает. Даже не догадывается. Редкие приступы ясности чередуются с глухой несознанкой душевного организма.
Оттого и нет на свете человека, который точно мог бы рассказать про то, каким Олег Евгеньевич Гагарин является. Мама не знала. Жена
Ирина тем более. А с кого ещё спросишь? Полтора десятка близких людей, накопленных на четыре неполных десятка жизни ("Скоро сорок",
– думает Гагарин и морщится, словно от зубной боли) заставали его на разных этапах и в разных состояниях. Он ведь со всеми по-разному себя ведёт. Точно следы запутывает. Неуловимый Джо.
А тут дамочка приятная во всех отношениях. Она же ему сразу понравилась. Хотя видно, что не его полёта. Возможно, оттого и понравилась – недоступностью своей, что ли. Невозможностью. Мнимой доступностью – ведь то, что сама подсела, ещё ничего не значит.