(замедленными) манерами.
Ибо была она непередаваемо восхитительна. Олегу так до конца и не верилось, что он обладает такой красотой. И что имеет на неё некоторое право.
68.
– Знаешь, – говорила ему Дана, – я росла очень тихой и замкнутой.
Сам понимаешь – заикание… субтильность моя… то, что сейчас кажется моим достоинством – эти глаза, фигура, острый аккуратный носик… эти брови, видишь? Всё это казалось мне в детстве таким ужасным, таким неприятным… я казалась себе гадким утёнком… а ещё это заикание… ты даже не представляешь себе, что это такое.
Знаешь, заики существуют в совершенно другом мире, это какие-то особенные люди, которые чувствуют и действуют иначе… если бы ты знал, сколько сил и энергии я и моя мама приложили для того, чтобы меня отучили от этого, как мне тогда казалось, порока…
И она кивала, мол, соглашайся, Олег, хотя Гагарин убеждал её, что лёгкие подёргивания некоторых слов, случающиеся и сегодня, но с каждым днём всё более и более редкие (из чего он тихо выводил, что становится Дане всё ближе и ближе) только украшают её, делают ещё своеобразнее и страннее. Олег и вправду кайфует от особенностей её речи, от плавной её походки, от острых локтей и этого, почти всегда насмешливого, выражения глаз…
– Знаешь, – говорила Дана, играя в задумчивость, – среди моих предков были турки… Ну, турецкая кровь… а турецкие женщины считаются самыми красивыми в мире… нет, не спорь, не польские, как про это писали в советских журналах "Работница" и "Крестьянка" только лишь на основании того, что Польская Народная Республика была тогда нашим стратегическим партнёром по Варшавскому блоку… а именно турецкие… глазастые… Когда твоё лицо покрывается всякими тряпками, то, в-волей или нев-в-волей, у тебя вырастают глаза на пол-лба… Поэтому у турчанок такие большие глаза, глаза как озёра… мне папа говорил: хоть газетой залепи… И я стеснялась этих больших глаз, казавшихся мне нелепыми и непропорциональными…
69.
Но когда Олег спрашивал Дану, по материнской или по отцовской линии у неё в роду турки, она не могла вспомнить и смущалась, словно её подлавливают на маленькой лжи. И румянец проступает на щеках и ресницы начинают летать вверх-вниз, точно хотят улететь подальше от места позора.
И тогда, чтобы сгладить неловкость ситуации, Олег вспоминает, что ведь он тоже вынужден носить на лице всякие тряпичные маски – во время выполнения своего непосредственного профессионального долга.
На операции… А глаза у Гагарина выразительные, можно сказать, магнетические: когда смотрит на тебя не мигая, то и ты мигать перестаёшь (Дана сколько раз на себе этот эффект проверяла), смотришь, не отрываясь.