Но, с другой стороны, терпит же его, дурака-деревенщину, искренне увлечена (такого не скроешь), без напряжения стелется под него, ложится и раздвигает ноги не только в буквальном смысле. А ведь ничего ж не надо – ей-то от него уж точно! Это Дана для Олега – пропуск в то самое высшее общество, о котором все мечтают, как бы в него – раз-раз – и попасть. С Даной такое попадание происходит автоматически, по мановению волшебной палочки: одно её присутствие делает картинку мира яркой и объёмной. "Дико эксклюзивной" (с).
Оттого и потянулся, пошёл следом, словно бы примеривая очередной костюм, сшитый точно по фигуре. Ну, и обстоятельства помогли, везуха необыкновенная, раньше думал, что такое только в кино случается.
А Дана, конечно, та ещё штучка. Тот ещё фрукт. Многослойный, многоголовый, многофункциональный. Таких можно (нужно) уважать.
Прочно стоит на ногах. Знает, что хочет. Самоуверенна, как Пиночет или Черчилль. Ну и манеры… Ну и интеллект, любо-дорого посмотреть.
Особенно на людях, когда меняется до неузнаваемости. Особенно после интимного уединения, где сочится искренностью, понятная до последнего завитка желания. И Гагарин обожает наблюдать в ней эти перемены, разные агрегатные состояния, когда она словно бы демонстрирует ему, какой она может быть, если захочет. И какой она является на самом деле, когда никто не видит. Когда только он. Когда только для него.
Как бы говоря: а ведь это дорогого стоит, понимаешь? Конечно, понимает, чего уж тут…
78.
Она открылась ему не сразу. Он перестал бояться её мнимого высокомерия после рассказов о детстве (28), когда она вдруг показалась ему беззащитной и слабой девочкой. Увидел в женщине подростка. Поразился.
Они много говорили. Как бы ни о чём. На самом деле, отлавливая жемчужины совпадений, параллельности судеб. Гагарин не говорил ей
"самого главного" о себе, что он ну немного не тот, за кого она его принимает… Не говорил, так как сжился с новым образом, стал новым человеком. Другим. Наконец полностью свободным. Хотя, впрочем, какая свобода, если не обо всём говорить можно. Но Олег про это забыл.
Причем искренне. Вытеснил, как у психоаналитиков принято говорить. (29)
Ему нравилось, как Дана слушает. Гагарин разглагольствовал, например, про кризис среднего возраста (30) и о детстве (31), они там, в детстве, и нашлись окончательно, родом из одной страны, из одного времени, странное и незаметное поколение "Барселонской олимпиады", которая поманила приворотными огнями, да забросила в обычную пыльную жизнь. (32)
Связанные одной цепью, они сошлись словно бы для того, чтоб сказку сделать былью. Так оно, в конечном счёте, и произошло. Или произойдёт. Окончательно размягчившийся, Гагарин снова, уже на трезвую голову, делится с Даной своим самым сокровенным воспоминанием о лучшем дне своей жизни, который (если и дальше всё пойдёт как по маслу (у Гагарина эйфория), возможно будет и повторить.