Вежливые, культурные, рассуждающие обо всем с прохладцей, без особых провалов (нарывов и надрывов, которые кажутся дурным тоном) и без особенных прорывов вверх, так как время еще не пришло? Прорывы в горние веси приходят через многочисленные потери, "достигается потом и опытом безотчётного неба игра", так что придут ещё.
При всем внешнем конформизме ("Вы хочете песен? Их есть у меня") сломать или приручить таких людей невозможно: во-первых, жизнь научила гибкости, во-вторых, когда на твоих глазах оценки меняются на прямо противоположные, ты научаешься доверять только себе.
Становишься зело толерантным, так как, по большому счету, тебя это не касается. В-третьих, это последнее поколение, обладающее идеалами. Ведь воспитывались они в жесткой системе вертикали, а потом, когда структуры ценностей сформировались, были отпущены на свободу.
Так постмодерн, расцветший в последние годы ХХ века, оказывается защитной маской стихийного романтика, ведь мизантроп и есть такой романтик-идеалист, который зол на людей только потому, что не может простить им и себе всеобщего несовершенства. "Новые умные" невероятно сентиментальны, да только никогда в этом никому не признаются: что нам Гекуба? У каждого, в шкафу, своя спрятана… В
"новых умных" живет неизбывный романтизм, правда, придавленный прагматизмом, но ведь мы же все родом из детства, предать которое невозможно.
Легче всего проследить собственные предпочтения по музыкальным пристрастиям. Социально заряженный рок питерского и ебургского разлива оставлял равнодушным. Попсы еще практически не существовало.
"Новые умные" слушали ни к чему не обязывающую музыку, типа "Pet
Shop Boys" и "Depeche Mode", Мадонны или Анни Ленокс. Музыку, которая меньше раздражает, которую всегда можно безболезненно выключить.
Разные, слишком разные, автономные – и это самый верный признак нынешних сорокалетних. Все и всё противится объединению. Вероятно, и
"Барселона" у каждого своя. Оттого и не настаиваю. Важна же не конкретика, а вектор развития стороннего взгляда, птицей или дымом наблюдающего за жизнью с высоты птичьего полета.
33.
Гагарин ощущает себя человеком мира, живо интересуется экономической географией, близко к сердцу принимает проблемы загрязнения мирового океана, запасов питьевой воды, судьбу тропических лесов Амазонки, за спасение которых борется Стинг, короче, отзывчивая душа. Ко всему далёкому-предалёкому. Экзотическому.
– Первый признак экзистенциального неблагополучия, – многозначительно сказал Миша Самохин, когда по пьяному делу Гагарин поделился с ним самым сокровенным – мечтой об Азии. – Не замечать то, что у тебя под ногами, мечтая про дальние страны… Ох, Олег, пора бы уже остепениться… Стать, что ли, взрослей…