Олег вздыхает. Когда Мамонтова подарила ему этот блокнот, он думал вернуться к творчеству, начать писать или, хотя бы, для разгона, начать вести дневник. Но странички по-прежнему манят и пугают белизной, всего несколько торопливых абзацев, написанных в другой жизни. Совсем в другой. Пара рисунков, случайных записей (китайский иероглиф, например). Нужно бы остановиться, одуматься, привести жизнь и мысли о жизни в порядок, доверить сокровенное этим чистым страницам. Больше некому.
– Вот видишь, не вру, – протягивает Олег блокнот Дане. Та откладывает в сторону сигарету, впивается взглядом в цифры, записанные наискосок. – Только, чур, все остальное не читай, – смущается Гагарин, – не нужно…
– Да? А что там? – Интерес Даны мгновенно переключается на содержимое блокнотика. – Что это? Обожаю секреты.
– Ну я же сказал: не читай.
– Что это? Стихи? Ты пишешь стихи? – Краем глаза Дана выцепляет короткие строчки, со стороны заметки Олега и в самом деле можно принять за поэтические. – Так ты у меня еще и романтик? Я всегда в тебе, Гагарин, подозревала нечто подобное…
– Ну какие стихи, – Олег смущается еще больше, – так просто… игра воображения.
– Ну-ну, игровой аппарат… – Она вертит перед его носом сигаретой и возвращается к цифрам телефонного номера.
13.
– Слушай, а я не знала у него такого номера… – удивляется она.
Задумывается. – А ты им пользовался?
– Нет.
– Ну, хоть раз?
– Ни разу.
– А давай сейчас и позвоним. Вдруг у него любовница.
– Какие глупости, Дана, ну зачем бы он стал давать мне телефонный номер своей любовницы.
– Тоже верно.
Дана похлопала Гагарина по нервному плечу.
– А ты ничего.
– В смысле?
– Ну, шаришь… Твой компьютер быстро работает.
– Шутишь? – говорит Олег, который знает, что его компьютер работает еще быстрее. Ему приятна похвала, он засовывает руку под юбку Дане.
А там уже влажно. От одного только прикосновения-намерения влажно.
Берите, мол, я вся ваша.
14.
И он берет ее. Одной левой. Слева. Сбоку. Дана закатывает глаза, стонет. Начинает кончать. Кончает. Но Олег не останавливается. Они меняют позу. Потом еще и еще. Исследуя границы чувствительности.
Чувство зашкаливает, проступает вокруг их тел черными точками. Ему кажется, что с каждым движением он уходит глубже и глубже. Уже не в
Дану. В насыщенную, непроницаемую, вязкую мглу, из-за которой невозможно видеть. Только слышать. Только осязать. Пока красная мгла продолжает сгущаться. Пока Дана продолжает кончать. Прогибаясь под ним. Под ним. Каждое касание превращается в россыпи искр, расходящихся по телу. По телу. Пока Дана продолжает кончать. Ее оргазмы похожи на оригами, складываются один за другим в затейливые фигурки из рисовой бумаги. Ее многочисленные оргазмы похожи на древний акведук, на арочный мост, стремительный и изящный, пот капает у Олега со лба, и на пояснице проступает роса, которую Дана смахивает легким касанием (птица крылом), Олег не хочет и не может остановиться, пока Дана продолжает кончать, сотрясаемая как вулкан, из нее на поверхность вырывается невидимая магма, стекающая по