Голуби ворковали. Мальчишка стоял на припеке зажмурившись, стянув шапку и распахнув старенькое пальтецо, из которого вырос за эту зиму.
В редакции было темно, сыро. Гулко отдавались шаги. Отсюда зима не уходила. В кабинете, где сидел Иванов Н. М., бумаги на подоконнике единственного окна загородили свет. Бумаги были на всех трех столах.
В шкафу не закрывались из-за бумаг дверцы. На верху шкафа стоял большой пузатый самовар, пыльный и страшный.
Иванов поднял голову, поправил очки, докрасна натершие переносицу.
Я протянула ему письмо.
– Да, – сказал Иванов, – я помню ваш рассказ. Это о многом говорит.
Он посмотрел на меня из-под очков.
– Значит, он недурен, ваш рассказ. Но есть крупные недостатки.
В основном идеологические.
Искал он рукопись долго. Сначала в шкафу. Потом на столах. Потом на подоконнике. И снова в шкафу. Он так энергично перетряхивал бумаги, что самовар наверху угрожающе качался. Наконец Иванов встал и отряхнул пыль с колен. В руке у него была толстая коленкоровая тетрадь.
– Прошу.
Я открыла тетрадь. Она была исписана крупным, твердым почерком. Без помарок.
– Вам по почте она пришла или кто-то принес? – спросила я.
– Не помню, – удивился Иванов. – А вы сами не помните разве?
– Это без моего ведома отправили.
– У нас есть журнал регистрации, могу посмотреть.
– Если нетрудно.
– Бывает, бывает, – говорил он, листая журнал. – Бывает… А! Вот он.
Попался, голубчик. Ваш рассказ. Пришел по почте.
– Можно взглянуть?
Отправлена рукопись была 23 ноября, то есть в тот же день, когда гардеробщик составил свое завещание. Отправлена от моего имени. И обратным адресом указан мой дачный адрес, но в скобках дан адрес и общежитский. Все предусмотрел Серафим Иванович.
Никуда меня не вызывали, так что я так и не узнал, к какому ведомству принадлежал этот человек.
Он постучал в мою будку, когда кончился последний сеанс. Постучал и тут же открыл обитую железом дверь.
Я укладывал в шкаф коробки с пленкой. Он вошел. В нем сразу виден был человек, облеченный властью.
Он был в гражданском костюме, легком, летнем. Аккуратный, гладко выбритый.
– Разрешите представиться.
Поздоровался со мной за руку. Рукопожатие крепкое. Глаза спокойные.
Назвался Дмитрием.
Спросил, курю ли я.
– Нет.
– А я закурю. – Он достал пачку.
– Здесь не положено. Пленка горючая.
– Вот оно что. Молодец.
Он подошел к окошку и посмотрел в зал. Никого там уже не было.
– Какое кино крутил?
– “Летчики”.
– Хорошее?
– Народ ходит.
– А у меня времени нет посмотреть. Ты в этом плане счастливчик. Хотя надоедает, наверно, одно и то же по сто раз гонять.