Жена звонила восемь или пятнадцать раз (Шалиманов точно не помнил) и ругалась, что он забыл о каких-то гостях, которые уже давно пришли и ждут хозяина в гостиной. При мысли о своей гостиной, по периметру обтянутой неяркими туркменскими коврами, Шалиманову стало совсем скверно, и он мычал, что приехать не может, потому что совещание.
Еще звонил Коля Малявин и опять предлагал приехать. Шалиманов снова отказался.
Алена позвонила в тот самый момент, когда Шалиманов отключил мобильник, поэтому с ней поговорить тоже не удалось.
Ровно в девять часов вечера Шалиманов стоял перед входом в городской зоопарк. Волосы у него были всклокочены, английские туфли обильно забрызгались грязью и ничем теперь уже вообще-то не напоминали английские, а подмышку леденила бутылка “Кристалла”.
Зоопарк был, конечно же, давно закрыт, но Шалиманову все равно очень хотелось его посетить. Поэтому он стал биться об ограду плечом, стараясь, впрочем, уберечь водку от разбития и пролития.
Через минуту из ворот зоопарка выглянул чернобородый человек в джинсах и вежливым, практически литературным, языком поинтересовался, какого, в сущности, рожна надо здесь Шалиманову?
Шалиманов сказал честно, что он бизнесмен в депрессии, целый день пьет и теперь чувствует в себе неодолимое желание посмотреть на спящих зверушек.
Несмотря на внешний вид Шалиманова и его заплетыкивающийся язык, все сказанное им звучало достаточно убедительно, кроме того, в поле зрения сторожа попала огромная бутыль водки, и он махнул рукою, пропустив Шалиманова на территорию.
В уютной каптерке сторож и Шалиманов довольно быстро нашли общий язык, ибо оказалось, что и сторож на самом деле не так-то прост. На самом деле он работает сторожем не по велению души, а по велению души он вообще-то писатель. Сторожа звали Иван Карлович Граубе, был он хоть и не юн, зато активен, как сперматозоид, и страстно мечтал прославиться в литературе. Год от года сочинял Иван Карлович рассказы и повести, аккуратно складывал их в конверты и отправлял в редакции, получая впоследствии обидные отказы или не менее обидное молчание.
Иван Карлович не унывал и, потирая лысину, украшенную по диагонали длинным “локоном страсти” (все, что уцелело от прежней шевелюры), искал новые сюжеты, по-рыбачьи вылавливая их из ревущего потока городской жизни.
Появление Шалиманова Иван Карлович воспринял как перст судьбы и теперь торопливо запоминал малейшие перипетии жизни нового знакомца, вбирал детали, впитывал все до самой ничтожной ненужности.
Шалиманов жаловался Ивану Карловичу на депрессию и громко вопрошал сторожа, почему она выбрала своей мишенью именно его – удачливого в работе и быту коммерсанта? Неунывающий Иван Карлович впустую тратил весь свой оптимизм, пытаясь утешить Шалиманова. Водка убывала.