Алексей Васильевич рассказал мне, как они, сапёры, пять лет ходили по местам боёв и линиям обороны с длинными шестами, на которых были закреплены проволочные щупы, как они этими щупами протыкали землю и, если вдруг слышался звук металла, руками очень осторожно разгребали землю и, обнаружив мину, выворачивали из неё взрыватель и разносили мины и взрыватели в разные заранее обусловленные места, чтобы в конце рабочей смены всё это подорвать под контролем. Лыков вспоминал своих друзей, которым не повезло в те далёкие годы, когда случалось, что мины взрывались под остриём щупа, а то и вовсе по непонятным причинам, о сути которых после взрыва рассказать было уже некому. Больно было Лыкову вспоминать те события, больно было и мне слышать это и видеть его боль.
После этого разговора я сходил на кладбище и переписал с тумбочек всю информацию о погибших минёрах. Была среди них и девушка. Лыков говорил, что первые возвращенцы в Кестеньгу направлялись на 2-недельные курсы по разминированию, а затем придавались их сапёрному подразделению для ускорения работ по разминированию территории. Естественно, было немало нелепых несчастных случаев.
Я стал размышлять: как же увековечить память о погибших сапёрах, которые, как мне показалось, даже не числились среди участников не только войны, но и среди воинов Советской Армии. Во всяком случае мои попытки по собранным данным уточнить и дополнить списки погибших, узнать их довоенные адреса или происхождение в местных возможных источниках информации закончились безрезультатно... И вдруг события закрутились стремительно и напряжённо...
Летом 1969 года 4 подростка посёлка Кестеньга нашли на местах боёв любопытную железяку, принесли в посёлок и стали разбирать. Железяка взорвалась и ранила их - одного смертельно: через неделю он умер. Случай взбудоражил школу и посёлок. Председатель Кестеньгского поселкового Совета депутатов трудящихся тех лет Ефимов Егор Николаевич показал мне на кладбище несколько групповых могил... Оказалось, сразу после Великой Отечественной войны около полутора десятков кестеньгских детей погибли от взрывоопасных остатков войны. Егор Николаевич хотел, чтобы мы, комсомольцы, придумали какие-либо меры, чтобы напомнить детям об опасности трофеев, которые они могут найти в местах прошедших боёв. А опасность происходила вот почему...
В Лоухском районе немецко-финские войска при наступлении достигли наибольшей близости к выходу на железную дорогу, связывающую незамерзающий порт Мурманск с Архангельском и далее со всей Россией. Казалось, один рывок в 36 километров и цель боёв - разрыв транспортной артерии, связывающей СССР с Англией и Америкой, - будет достигнута. Но рывок этот не дали сделать тысячи советских солдат, более 5 тысяч которых полегли здесь в ожесточённой обороне. Обе воюющие стороны, осознавая значимость боёв, старались удержать захваченные рубежи и потому укрепляли надёжность своих позиций минными постановками. Шофер Ишуков рассказал мне: «После войны захотел я однажды для семьи добыть свежей рыбы в озере, располагавшемся в зоне ожесточённых прошлых боёв. В те времена взрывчатки вокруг было много и всякой. Решил я рыбу глушануть. Сделал взрываемое устройство и на плоту выехал от берега на глубину. Устройство моё успешно взорвалось, но следом за ним вокруг плота начали происходить новые взрывы - один за другим. И так раз 10 или 15. Наконец стихло. Я к берегу и бегом домой. Даже рыбу не стал собирать: а вдруг опять всё начнёт взрываться. Потом мне объяснили, что во время войны мины ставились и на лёд. Летом лёд растаял и мины опустились на дно. И ждали там момента, когда их потревожат. Сколько и где их было наставлено и осталось - проверить невозможно, тем более найти и обезвредить».