Я буду летать с бесценным пассажиром, добавил он про себя.
— Могу вам предложить двадцатиместный самолет этой марки — с кабинетом и спальней.
— Так быстро?
— Мистер Нилл, улетая, предупредил, что предоставляет полностью в ваше распоряжение и в распоряжение вашей супруги самолет компании.
— Это никому не помешает? — вежливо спросил Александр.
— Вы числитесь членом Совета директоров этой компании, поэтому можете задать этот вопрос только себе. У других — свои самолеты.
— Благодарю вас.
— Во сколько вы хотите встретиться с экипажем?
— В субботу в десять утра на поле частной авиации, там есть маленький аэровокзальчик.
— Будет сделано.
— У меня еще одна просьба…
— Слушаю вас, сэр.
— Я не хочу, чтобы мистер Нилл пока знал, кто будут пассажиры самолета.
— Это совершенно меня не касается — кто будут ваши гости, сэр.
— Спокойной ночи, сэр, — сказал Александр и повесил трубку.
Он тихо прошел в спальню. Юджиния дремала, ее рука была откинута. Он беззвучно наклонился и стал целовать проколотые венки на изгибе локтя. Непрошеная слеза катилась по небритой щеке.
В девять утра в канцелярии Центра Юджинию оформили как пациентку госпиталя и в кресле-каталке повезли наверх. Хотя она сама могли идти — еще.
Александр не мог смотреть на это, и она мягко отпустила его до вечера. К вечеру медсестра проводила его в палату. В ней Юджиния лежала одна. Уже покоилась на столике порция из шести таблеток. Как все быстро у них делается, в Америке, с неудовольствием подумал он.
Юджиния повернулась:
— Мой милый, как ты себя чувствуешь?
Он чуть не рассмеялся от неожиданности: как после кораблекрушения, подумал он.
— Юджиния. — Он приник к ее ключице и стал зацеловывать ее шею. — Тебе было больно?..
— Я ничего не чувствовала, я думала о тебе… Он смотрел в ее глаза. Садящиеся сумерки еще отбрасывали убегающий свет в окне. В глазах была кромка усталости.
Она слабо улыбнулась:
— Доктор Мортон разрешил оставить одну кровать для тебя.
Он второй раз за пять минут подумал, что должен извиниться перед ее доктором.
— Я купил тебе апельсины, мандарины, тэнджерины и грейпфруты. Я слышал, что после этого должно очень тошнить.
— Спасибо большое, можно я съем один? Он тут же почистил ей большой мандарин.
— Тебя тошнит?.. — спросил он осторожно.
— Совсем немножко. — (Он увидел вдруг, как рвотный спазм свел ее горло, и отвел глаза, чтобы не смущать ее. И не видеть того, что она не хотела показывать.)
— Тебя покормить? — спросил он.
— Да, с удовольствием, — как ребенок обрадовалась она.
И стала есть дольки мандарина из его рук. Но через минуту она утомленно откинулась на подушку.