К вечеру они остались вдвоем.
— Милый, я так хочу тебя обнять, но у меня стали совсем слабые руки.
— Ничего страшного, ты поправишься, и все пройдет. — Он кормил ее сам — таблетками-драже с ладони.
Она влюбленно смотрела на него, послушно глотая. Хотя не любила таблетки. Так же, как и он.
— А пока — я тебя буду обнимать, постоянно и все время. Если ты не возражаешь, конечно…
— Я не возражаю! — встрепенулась она. Слабая улыбка коснулась зовущих губ. — И если ты меня обнимешь, я тебе покажу, со всей оставшейся силой, как я не возражаю.
Он обнял ее, аккуратно, боясь сжать или придавить увеличенные лимфатические узлы. Она прижалась грудью к его плечу и щеке. Она зашептала ему на ухо:
— О тебе совсем никто не заботятся. Я оказалась плохая жена, я все время болею.
— Не говори так, Юджиния. Я люблю тебя, совершенно безумно. И ты делаешь мне больно, когда говоришь так.
— Это правда? — Она обрадовалась. — И ты не разлюбишь меня, потому что я…
— Юджиния… опять!
— Прости, я не хотела… Я просто не смогу жить — без тебя… Ты мне нужен как воздух.
Их губы слились. И он, забывшись, сжал ее плечи.
— Еще, еще, — шептала она.
Так сладко шептала она… Она, она, она… Придя в себя — она спросила нежно:
— Куда ты меня везешь, мой любимый? Он уже не удивлялся, что она знала.
— Я покажу тебе Европу, и ты отдохнешь немножко после этих… двух месяцев.
— Ты будешь мне покупать чоколачино?
— Все, что ты пожелаешь, Юджиния.
— А если я пожелаю тебя…
— В любое время дня и ночи.
— Сейчас…
— Юджиния, мы только…
— Хочу…
Он взял ее мягко, но в этой мягкости была своя властность, которую она обожала. И могла лежать и нежиться в его объятиях — без конца. Она никогда не хотела, чтобы это кончалось. И каждый следующий раз обожала все больше и больше. Она молилась на него — про себя. Он был прекрасный и яростный мир — для нее. Он был ее любовь. Безумная и безумнейшая — в этом мире.
Когда он раскрывал свои объятия и она попадала в них, она забывала все на свете: кто она, где она и что с нею происходит. А происходило с ней прекрасное — она была влюблена. Первый и последний раз в жизни. Редкое чувство, которое дается Богом считанному количеству людей.
Не нам, к сожалению. А может быть, вам.
Прошла тихая, безмолвная неделя, в доме все словно вымерло — говорили шепотом. Клуиз часто поднималась и сидела с Юджинией. О чем они говорили, Александр не знал. Так как сидел в библиотеке, обложенный старыми книгами и последними новинками, набираясь познаний из различных областей медицины. Медицина была такое же ремесло, как…
В приближающееся воскресенье они улетали в Швейцарию. За неделю Юджиния оправилась и относительно пришла в себя. Она даже спустилась в субботу к семейному обеду. Святой ритуал, который никогда не нарушался, за исключением дней болезни Юджинии. Ее болезнь была трагедией всего дома.