Александр ничего не понимал и чувствовал себя идиотом. Может, коммунизм наступил в этой стране, и все бесплатно, но даже при коммунизме берут чаевые.
Юджиния, глядя на него, мягко улыбалась. Наконец, не выдержав, она сказала:
— Этот ресторан принадлежит моему папе. Я не хотела тебя разыгрывать, но так получилось с этим счетом. Извини.
Он невольно оглянулся.
— Я не знал, что твой папа занимается ресторанным бизнесом.
— Нет, он не занимается ресторанами, все э т о, — она показала на большое здание, — принадлежит ему.
Ему понравилось, как спокойно это было сказано. Собственно, так и должно быть.
— Понятно, — ответил он. Хотя ему ничего не было понятно. Чем еще занимается ее папа и что он подумает, когда узнает, чем занимаются они. Ему не долго оставалось быть в неведении. Всего лишь пятьдесят семь часов. И полного поворота его жизни.
Теперь Юджиния неотрывно смотрела на него. И ехал он не туда, а куда указала ему она, за город. Когда дорога стала безлюдной, она показала ему на маленький отель приличного вида. Он постарался подавить изумление, не веря до конца.
Он в жизни никогда этого не делал: не брал комнату, она все сделала сама.
Клерк двусмысленно посмотрел на него, но Александр не обратил внимания, так как в свои двадцать пять все равно не понимал, ч т о сейчас будет, и немного удивленно смотрел на Юджинию.
Они зашли в темную комнату, куда он пропустил ее первой. Минута — и она осталась в платье. Он едва успел подхватить накидку, чтобы та не упала. Он стоял не шевелясь, не решаясь двинуться.
Темные жалюзи были опущены. Пахло свежевыстиранными простынями, едва белеющими бледно в темноте. Стояла страшная тишина. Казалось, что-то ухнет сейчас, грохнет, и грохот разнесет ушные перепонки и всяческие препоны. И в это мгновение раздался голос, который как будто владел этой тишиной, сдерживал ее и усмирял, не давая взорваться.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Он вздрогнул и наклонился к ее чистому и свежему дыханию. В голове на миг все перекувырнулось, он представил, ч т о он делает и с кем. Но губы его уже охватили ее влажные губы и стали ласкать. Она обвила его шею руками, и он с ужасом почувствовал, что опускается на нее… и что ему это нравится.
Он прижал ее грудь, стараясь облегчить это давление упирающимися руками, она потянула сильней, просто вжалась в него и охнула. Ее губы, сорвавшись, стали покрывать его лицо поцелуями. Он начал отвечать, он отвечал забывшись.
— Раздень меня, — прозвучал ее голос. Он не верил, что э т о будет, он думал, что она развлекается или пытается попробовать… впервые.